Она подошла к стене купола, отодвинула ткани и скользнула безжизненным взглядом по другим куполам поселения. В комнату проник яркий солнечный свет, ознаменовавший наступление утра.
– Я понимаю тебя. Понимаю, что ты чувствуешь, – попытался Даниэль снова. – Наверное, я разочаровал тебя своим поступком.
– Повторяю еще раз, я не хочу тебя видеть. Уходи, – произнесла она таким металлическим тоном, что по коже Даниэля побежали мурашки.
Постояв еще немного, он ответил:
– Хорошо. Я сейчас уйду. Мы поговорим позже, – Даниэль направился к выходу из купола, понимая, что сейчас не готов к этой битве с Элизабет, которая, в отличие от него, прекрасно справлялась с задачей нападающего.
– Не теряй времени, – равнодушно бросила она ему в ответ.
Слова Элизабет воткнулись ледяными иглами в его спину, но Даниэль постарался не придавать им большого значения, списывая ее состояние на дурное настроение.
Выйдя из купола, он зажмурил глаза. Утренние лучи солнца, отражавшиеся от водной глади, ослепили его. Он закрылся от них рукой и еще долго стоял так, пытаясь привыкнуть к яркому свету и немного прийти в себя, после разговора с Элизабет.
– Она и тебя не стала слушать, – донесся до него знакомый голос, полный печали и сожаления.
Даниэль узнал Румелию и повернул сначала голову, а потом целиком все тело в ту сторону, откуда прилетели слова, пытаясь открыть хотя бы один глаз. Прищурившись, он увидел все ту же статную и красивую женщину, которая стояла прямо перед ним. На ней было платье цвета зрелого граната. Ворот, рукава и подол его окаймляли золотые нити. Волосы были собраны на затылке в тугой низкий узел. Наконец, привыкнув к свету, он сумел открыть оба глаза и увидел, что Румелия смотрит прямо на него своими глазами цвета небесной лазури. Только взгляд ее был не холодный, не надменный, как подобало бы ее образу, а мягкий, чувственный и отзывчивый. Как никто другой она понимала его. Даниэль, почувствовал в ней то, чего ему так не хватало все эти годы – материнское тепло.
– Нет, – тихо и сумрачно ответил он, опустив глаза. – Я думаю, дать ей немного времени. Может быть, она передумает и все же выслушает меня, – произносил он слова, в которых слышалась угасающая надежда. «Да и мне тоже необходимо время разобраться в некоторых вопросах», – подумал он про себя.