– Как теперь?
Он долго молчал, обжигающе гладил меня по голове и спине; еле слышимые звуки возни доносились до моих ушей, но мне не было до них никакого дела. Был только я и всё бывшее, настоящее и будущее, всё знакомое и неизвестное, теперь я знал это. Что за слова я произношу, что за картины наблюдаю? Вот запах – это запах предательства, крови, пороха; вот крик – это крик матери, революции, убиенного скитальца; туманом окутанный лесной город скорбил о проигранном, блуждающие по нему бестелесные сущности всё ещё пытались вступить в схватку, но ауры их рассыпались, оседая гнилью на быстро увядающих растениях.
– Кончился… – пробасил еле передвигающий лапы тощий бурый медведь, – кончился наш век.
Он упал на чахлую траву рядом с мучающимся облысевшим оленем и завыл, но быстро вой его утих, и дух покинул его медвежье тело. Чёрный лес загудел, и на макушки вялых деревцев и ёлок упал едкий смог; они взглянули вдаль и увидели две округлые серые башни, густо выдыхающие тёмно-серый дым и глядевшие на них без сожаления, словно не замечали страданий и уныния.
Спрятавшаяся в запутавшихся ветках орлица накрыла гнездо с голодным кричащими птенцами некогда могучими крылами, в которых теперь зияли проплешины; смог приближался, делая чёрный лес непроглядным и понурым, ввергая оставшееся ещё полуживое в суету.
Один из птенцов захрипел, выпучив заплывшие глаза на пушистой голове, и жадно пытался вдохнуть чистого воздуха.
Пущий гудёж поднялся в лесу – и само существо леса стало внимать этим крикам, стало просить помощи неведомо у кого. Лес выл и стенал, в круглые башни только хохотали и дымили.
– Я здесь! – отозвался писклявый голос. Я огляделся в поисках его обладателя и заметил яркое красное пятно в лесной мгле; оно шибко ускользнуло из виду.
– Попробуй, найди меня! – засмеялся он, и я, заслышав топот маленьких ножек, бросился за ним.
Не помню, сколько блуждал среди спутавшихся веток, гниющих зверей и режущего глаза смога, но, когда ноги мои уже почти не шевелились, я ощутил невыносимый запах гари, почувствовал испепеляющий жар на коже, тут же покрывшейся волдырями, и свирепо пополз прочь, хоть куда – лишь бы уйти из этого ада.
Обгорелые ветви рассыпались передо мной, и лес вдруг исчез, оставляя лишь покрытую пеплом и конфетти, выжженную землю, над которой возвышались две круглые дымящиеся башни, а вокруг них по рваной траектории, напоминающей звезду или нечто подобное, двигались знакомые мне фигуры: красные шорты и белые, большие чёрные уши…