…
Такого вот рода беседы случались у нас во время экскурсий по музеям мира. Как видите, отец не стеснялся всячески хвалить и даже захваливать меня – мать ему в этом слишком сильно не препятствовала, поэтому я рос уверенным в своих силах и даже несколько самоуверенным молодым человеком. Впрочем, стоило мне хотя бы немного снизить требования к себе, как отец из сказки превращался в отца из кошмаров. Правда, он ни разу не поднял на меня руку. Просто он становился отчужденно-холодным – и этого мне было вполне достаточно, чтобы снова начать «расти над собой». Мать любила меня более по-матерински – она не раз говорила, что ей все равно, кем я стану, лишь бы… Впрочем, лучше я опять припомню один семейный диалог:
Семейный диалог: «Кем станет наш сын, когда вырастет»
– Мне всё равно, кем ты станешь, лишь бы ты стал хорошим человеком… и не стал философом, – заявила как-то мама.
– Ба, – вмешался в разговор отец. – Чем плохи философы?
– При слове «философ» я сразу представляю себе кого-нибудь вроде Канта или Ницше. Бррр.
– Но Кант совершенно непохож на Ницше.
– В чем-то до странности похож. Все философы слишком не от мира сего, да и с головой у них очевидно не всё в порядке. Канта, сколько я его ни читала – всё время у меня только голова начинала раскалываться. Его чистый разум – это какое-то чистое безумие. А Ницше так прямо клинически сумасшедший.
– Попробуй-ка поищи Истину – у кого хочешь ум зайдет за разум или, выражаясь по-другому: спятишь, когда вокруг тебя сплошное безумие, а ты при этом ищешь Истину. Но кем ты все-таки хотела, чтобы стал наш сын?
– Ну, не знаю, может быть, поэтом…
– Поэтом? Да все поэты алкоголики и женолюбы, а если взять сегодняшний аналог поэтов – рок-звезд, так они еще и наркоманы поголовно.
– Твоя правда. В общем, кем бы ты ни захотел стать, сынок, помни, что мы тебя поддержим.
– Да, сынок, помни – каким бы наркоманом ты ни захотел стать, мы всегда найдем тебе лучшие наркотики.
– Не слушай отца, сын. Он, как обычно, завирается, потому что плохо видит границу, отделяющую то, что можно говорить, от того, что нельзя.
– И кто же проводит эту границу?
– Совесть, бессовестный ты мой.
– Ах, совесть, то есть наш внутренний Кант. А ты еще говоришь, что плохо его поняла.
– Не надо быть Кантом, чтобы правильно отделять должное от недолжного.