– О, Россия – страна воров! Как можешь ты рождать святых!? Я ненавижу эту землю! Это мой мир, я царь и бог здесь! Россия, сколько раз тебя гасил я словно в пепельнице сигарету, но ты свечою разгоралась! И сколько я слоняюсь здесь среди балтийских волн на периферии, хочу пройти и не могу, Печорских старцев молитвы непреодолимою стеной, мне преграждают путь. Мне не пройти. Да что мне делать с народом этим и землёй? Я истребил Святую Церковь, и сотни тысяч только духовенства, казалось всё, вот, вот уж, задул я пламя веры Православной, остались обгорелые лишь угли. Но эти угли так зажглись и засияли, что искры их вот вот зажгут вновь верою сердца, ведь снова в воздухе таиться этот яд, благоуханья Святой веры, и совесть бродит повсеместно. Я день за днём корпел века, да что века, тысячелетия! Проклятая земля, и даже воздух здесь насыщен благостью, что травит бесов словно ладан. И вот Иудушка любимый мой герой, родился среди нас! Иудушка покайся приди к папе! – Последняя фраза была произнесена в таких низких частотах, что стоящая в начале строя, в отлично подогнанной форме связистки, рядовая Тинна, присела и закрыла уши, демонстрируя свои красивые коленки.
– Наконец! Тебя вижу молчащей! Боец! – Прорычал ей Режиссёр.
Рядом стояла Иллюзия, или Иллюзионист, потому что нельзя было понять по внешнему виду. Она была в брюках и походила на новобранца, если бы на её погонах не было бы ефрейторских лычек, а на ней так прекрасно подогнанный мундир.
– Иллюзия – ты ложь – ты дочь моя!
– Отец я тоже вас люблю как прежде. – Ответила Иллюзия не поднимая глаз.
– Товарищ младший сержант Оксана, что притихла? Что не срывается из уст твоих насмешки, клевета?
– Пред вами я как будто на духу, и как на исповеди клеветать не смею, что с ролью светской львицы, мне помогает справиться свободной женщины натура. Что раньше было былью, стало явью. Что раньше было блядью, стало свободной женщиной. Я честь готова отдавать вам, день и ночь, и даже вместе с Кама сутрой в купе. – Оксана вышла из строя на два шага, отдала честь и развернувшись вернулась на место. На ней сидела форма словно у неё портной был сам Вячеслав Зайцев.
– Здравия желаю товарищ Главнокомандующий! Ура! Ура! Ура! – Старательно кричал Товаровед, подошедшему к нему Режиссёру.
– Чего кричишь болван.