Ну, как вы, наверное, уже догадались, мы стали Коршунами, а
Санек стал Лаки, что в переводе значит Счастливчик...
Этот памятный для меня разговор произошёл через два дня, после
того как старший лейтенант Рогожин набил себе татуировку. Мы сидели
в командирской палатке и пили чай. Командир с какой-то задумчивой
отрешённостью рассматривал меня, а я тихонько прихлёбывал горячий
чай и молчал. Вдруг, как будто что-то решив для себя, Рогожин
поинтересовался:
— Не хочешь меня ни о чём спросить?
— Да нет, товарищ старший лейтенант, — слегка удивился я, — а
должен?
— Руслан.
— Что?
— Я говорю, наедине зови меня по имени, — и неожиданно тепло,
улыбнувшись, предложил: — Если хочешь, кури.
— Э-э-э... Спасибо, я не хочу.
— Руслан.
— Что?
— Я говорю, надо сказать: спасибо я не хочу, Руслан.
— Да, как-то это... — пытаюсь помочь себе жестами.
— Ладно, не парься, — смеётся. — Потом привыкнешь. Так что же,
ни о чём спросить меня не хочешь?
— Да, нет.
— Ладно, я сам спрошу. Как тебе ощущение от ускорения? — и
пристально так, в глаза мне смотрит.
— Какое ускорение, товарищ старший лейтенант?
Покачав головой, немного раздражённо говорит:
— То самое! Из-за которого твои руки в синяк превратились!
— Товарищ...
Хрясь! Ударив кулаком по столу, привстал и, навалившись на стол,
придавил меня взглядом:
— Ты это брось! Сдохнуть хочешь, щенок!? В следующий раз —
сердце откажет и всё! Пишите письма! — неожиданно успокоившись, сел
на стул и прикрыв глаза спросил. — Может, гуманней добить тебя,
чтоб не мучился? Что ты глазами хлопаешь? Чай не девка! Не
соблазнюсь!
А я сидел потерянный и не знал, что сказать. Ведь, даже себе,
боялся признаться в произошедшем, хотя результат был на лицо,
точнее на руки. Думал: слегка крышей еду, такие галюны ловить. Ведь
такого не бывает, нет, я, конечно, замечал, что в бою время течёт,
как бы медленней, но это от адреналина — восприятие ускоряется и
всё такое... А здесь? Я же видел, как пуля летит. Ме-е-едленно так.
А если запрут в какой-нибудь лаборатории? И всё, получи папа
похоронку на сына. Ну, нафиг!
Видно что-то такое отразилось на моём лице и Рогожин,
усмехнувшись, сказал:
— Достань сигареты.
Я, послушно вытащив из кармана пачку «Явы», протянул ему.
— Не надо, — и убрав руки за спину, продолжил: — Открой!
Открыв, с ожиданием смотрю на него.