Залив Аркашон, 26 августа 2006 года
Вернер умер сегодня утром.
Я продумала и взяла на себя всю организацию похорон, и все же я стояла перед дилеммой, ответ на которую не дает ни знание, ни опыт.
И я в который раз снова позвонила своему другу Антуану, врачу.
Я знакома с Антуаном с восьми лет. Он брат моей подруги детства, Анны, которая тоже умерла от рака.
До всех этих раков мы провели вместе много счастливых мгновений…
Потом тоже. Но менее счастливых.
Десять месяцев назад, когда был поставлен диагноз болезни моего мужа, Антуан очень жестко сказал мне по телефону:
В то утро я гуляла с Ироко на пляже, в водах Аркашонского залива отражался волшебный свет зимнего солнца.
– Позволь мне сказать тебе то, что тебе никто не скажет. Описать то, что никто не опишет. Я хочу, чтобы ты была готова к аду, в котором тебе придется жить.
Антуан предвещал мне Апокалипсис: мой муж умрет. И очень скоро умрет. В его стадии рака вероятность, что он выкарабкается, была равна нулю.
– Антуан, ты же врач, как ты можешь мне такое говорить? Зачем? Тебе не кажется, что мне скорее нужна поддержка? Немного надежды?
– Нет, Кристина, тебе потребуются силы. При таком испытании мужества недостаточно. Ты не знаешь, насколько тяжкое это испытание. Подготовься, как к марафону. Ты можешь не справиться, пойти ко дну. Я хочу, чтобы ты осталась нормальной ради своих детей.
– Ты отдаешь себе отчет в жестокости своих слов?
– Да.
– Знаешь, я думаю, что обойдусь без твоей помощи… Засунь свои советы подальше! Ад без альтернативы, нет, спасибо!
Я в ярости бросила трубку, забыв об отчаянии.
Сначала я очень сердилась на Антуана. Но вскоре без него я не могла сделать ни шагу, ни принять решение. За время болезни Вернера, особенно в конце, когда напряжение было настолько сильным, что я напоминала канатоходца, он был моими глазами, моими словами, моими ногами.
Он заставлял меня есть, спать, всегда был в пределах досягаемости, поддерживал и сдерживал меня.