– Там сторожка, – сказал тощий.
– Правильно, – оторопело отозвалась девка. – Есть кладбище – должен быть и сторож.
В окошке засветился тусклый огонек. Внутри мелькнула тень.
Антон развернулся и бросился наутек. Готы припустили следом.
Услышав, как позади скрипнули ржавые дверные петли, Антон прибавил скорости. Остатки опьянения спали, словно разомкнутые чугунные кандалы. Ослабевшее от безделья и пьянства тело сопротивлялось: мышцы ныли, голова кружилась, в пищеводе закопошилась мягкими лапками тошнота. Дыхание сбилось до натужных хрипов. Антон бежал вниз по холму, увязал в длинных волосьях вымокшей травы, спотыкался о коряги.
Карабкаясь на противоположный склон, он несколько раз поскользнулся на мокрой глине. Падал, пачкал ладони, локти, колени.
Оказавшись на одной из дорожек своего – теперь казалось, такого родного и уютного – кладбища, он остановился, согнулся пополам, перевел дух. Под черепом пульсировало. Казалось, еще немного – кости треснут, розоватая жижа мозга с шумным жирным плеском вырвется на волю.
Готы тоже остановились.
Отдышавшись, Антон заявил:
– Значит так. Сейчас я возвращаюсь в свою сторожку, а вы – валите на хрен с кладбища и дальше разбирайтесь сами. За оврагом не моя зона ответственности.
Девка раскрыла было рот, чтобы возразить.
– Знать ничего не желаю! – отрезал Антон. – Я тут не при делах, так что сами думайте, как быть. Мне вас, обсосов, ни хрена не жалко. Ни грамма симпатии я к вам не испытываю.
Кое-как отряхнувшись, он зашагал по хорошо знакомой асфальтированной дорожке.
Во фляге осталось немного водки. С четверть. Допить, успокоиться и забыть обо всем, что видел. То было лишь минутное помешательство, вызванное… да черт знает – какая разница! С рассветом выяснится, что нет в том перелеске на пригорке никакого «старого кладбища». Это как пить дать.
Вдали забрезжил робкий свет.
Вагончик. Водка. Наконец-то.
По телу жидким свинцовым грузом разлилась болезненная усталость – и ночная реальность словно обрела иные формы и оттенки. Антону казалось, он не узнает местность. Многовато зарослей, могилы слишком неухоженные…
Надгробные плиты захоронений полувековой давности сменились грубо тесанными массивными камнями, на которых прочно укоренился мох.
Кровь в лужицах.
Антон чувствовал, как внутри закипает паника – рвется наружу, словно перепуганный до чертиков дикий зверь.