Вадим закурил очередную сигарету и невесело улыбнулся:
– А ты ещё гимн сочинил погранвойскам! Как там у тебя?
– А на плечах у нас зелёные погоны!
– Ага, зелёные! Только с плесенью! – ехидно прокомментировал я. – Ты славишь погранвойска, а тыловички оставили тебя без жилья! И не только тебя. Видишь, майору тоже не хотят давать. А послезавтра выгоняют, выселяют из общаги.
Вадим, к нашему с Рощиным удивлению, затушил окурок и молча вышел из тесной тёмной кухни.
– Плесень! Вадим! На спине плесень! – крикнул я вдогонку, заметив в сумеречном свете чёрно-зелёные лохмотья на его рубашке.
Майор запаса меня не услышал.
А рано утром он деликатно постучал в дверь нашей комнатушки.
Когда я, зевая спросонья, открыл дверь, Вадим предложил спуститься вниз, во двор:
– Там уже наши ребята!
– А ты чего в парадке, да с орденами? – удивился я раннему визиту и особенно парадной форме майора запаса.
– Прощание славянки! И со славянкой! – туманно пояснил он, направляясь к выходу из общаги.
Внизу, во дворике, уже стояли наши соседи – офицеры.
Курили, недоуменно переглядывались.
Вадим обнял каждого из нас:
– Не поминайте лихом!
Пока мы удивлённо переглядывались, майор, позвякивая многочисленными наградами, отошёл метров на двадцать, к стене могильного склепа.
Что-то достав из карманов брюк, он крикнул:
– Прощайте, ребята!
Взрыв потряс маленький дворик общаги, а стена могильного склепа стала красной.
Мы замерли в оцепенении.
– Граната! Из Чечни привёз! – прошептал кто-то.
– Плесень его погубила! Тыловая плесень! – зло сплюнул Рощин.