Мein Bruder по военной бурсе Коля Пшеничный нагрянул в Старгополь, как снегопад в июле.
И, как всегда, потребовал лучшего в мире туркменского плова. Который, по уверению друга, готовит исключительно и только моя жинка Леночка.
Широкой, как лопата, ладонью майор милиции зачерпывал ароматный плов и басил, поднимая рюмку чая:
– Будь здрав, боярин!
На двенадцатом спирто-чае наши глотки взревели:
– Пили мы, мне спирт в аорту проникал!
Хряпнув ещё немного, мы провозгласили тост за великого человека, автора песни:
– Ну, за Владимира Высоцкого!
А чуть позже, перебрав все смешные училищные случаи, решили провозгласить здравицу нашему курсантскому взводному. И…
– А как его фамилия? – наморщив лоб, остановил я радостный бег наших воспоминаний.
– Ну ты даёшь! Лучшего друга Крымова забыл! – рассмеялся майор. – Он же тебе бесконечные наряды вне очереди объявлял. За строптивость. А ты забыл!
– Ёк (нет)! Крымов – это сержант, замОк (замкомвзвода)! А кто взводным-то был?
Коля наморщил лоб и поставил на стол рюмку:
– Хм! Лейтенант… Э-э-э! Лейтенант… Э-э-э…
Чтобы помочь уставшему другу, я начал усиленно чесать затылок и накручивать казачий бравый ус.
И выкрутил-таки глубокомысленную мысль:
– Автомобильная у него фамилия! Помнишь, на ушастом «Запорожце» наш литёха ездил?
– Ну да! А курсанты каждый день чинили этот драндулет! – улыбнулся Коля, продолжая морщить лоб.
Видя бесперспективность его умственной бурной деятельности, затуманенной зелёным чаем, я предложил единственно верный ход:
– Нарисуй машину! Фамилия и выскочит!
Когда мой васнецов-репин начертал на бумаге некое подобие чебурашки, я радостно-восторженно хмыкнул: