От ее взгляда молодого стража пробрало холодом до костей. Даже здесь, в жарких южных землях от нее исходил мороз, а кожу, казалось, покрывал иней. И на женщину она походила мало. Совершенно плоская и без явных изгибов, она была одета в черные одежды, больше мужские, чем женские. Тонкие запястья плотно обхватывали кожаные наручи.
Молодой стражник испытал необъяснимое отторжение, и грубо выплюнул:
– Зачем? Он занят, ему некогда…
Сильный тычок под ребра заставил его замолчать.
– Простите, госпожа Шань, господин Дуань вскоре присоединится к празднеству. – с поклоном ответил старший стражник. Он путался в словах и с трудом выговаривал вежливые обращения. Но, удивительное дело, эта ледышка улыбнулась ему почти тепло, а этот старый хряк прямо порозовел рядом с ней.
Кивнув, Шань Умэй вернулась в парадную залу.
Внутри велась оживленная беседа, в смысл которой Умэй не хотела вникать. Придержав одежды, она опустилась на колени за свой столик. Одно место рядом с ней пустовало.
Под музыку пип и нефритовых сяо стройные и гибкие, как кипарисы, фигуры танцовщиц в ярких шелках плавно изгибались, и их длинные тени плясали на стенах.
Хозяин Дворца Гаофэй и главный виновник торжества еще не явился. Умэй была наслышана о трех торжествах в честь назначения нового главы, прошедших за последние девять лет. И все они уже были мертвы. На их месте она бы не устраивала такие пышные приемы в честь скорой кончины. Впрочем, каждый новый глава был уверен, что не повторит горькой судьбы предшественника.
Рядом с Умэй опустился широкоплечий мужчина в красных одеждах и сверкающих серебряных лапах. Черный плащ с вышитым на нем алыми нитями орлом трепетал от каждого движения. Командира дворцовой стражи Дуань Цзыханя, а в прошлом – генерала северной заставы Тяньбао9, Умэй не привыкла видеть таким. Пусть он был некрасив, но высок и статен. Наряжен в парадные одежды и сверкает, как его новенькие начищенные латы. Глядя на него сейчас, никто бы не подумал, что всего месяц назад этот человек, постаревший на добрый десяток лет, с осунувшимся от усталости и недоедания лицом, заживо гнил на самой опасной заставе Поднебесной. Воистину, император всемогущ. Возвышение и падение каждого человека в Тянься – лишь его воля.
Умэй поклонилась ему. Но даже самый почтительный поклон не способен был выразить всей ее благодарности этому человеку. Генерал Дуань улыбнулся ей, как старому другу, и они вместе осушили по чарке вина.