Я дошел до нее примерно за час. Когда был уже совсем близко, смог разглядеть девушку на балконе. Она подняла одну руку, словно хотела мне помахать, подержала ее какое-то время – и опустила.
– Во-да… не холодная там?
Я вздрогнул – не ожидал, что она заговорит. Голос у нее был мягкий и спокойный.
– Нет, – ответил я медленно. – А может быть, я просто привык.
Мы продолжаем говорить, и она в какой-то момент наклоняется через перила.
– Я думаю спуститься отсюда. Только вот лестницы… нет. Башня полая, и внутри нет лестницы.
– Тогда что там – внутри?
– Сверху комната, где я нахожусь, а потом – пустота. Похоже на водопроводную трубу. Я светила как-то туда фонариком, но там все черное.
– Как же ты спускаешься?
– Я и не спускаюсь. Я все время здесь.
– Все время? – переспрашиваю я. Звук странным образом перемещается вверх-вниз – так, что почти не чувствуются эти двадцать метров между нами.
Она кивает. Я задаю ей еще несколько вопросов, но она молчит; проходит по балкону из стороны в сторону. Тело ее движется неловко, как на шарнирах, и руки, не зная, что делать с ними, она то кладет за спину, то скрещивает перед собой. Она чем-то напоминает мне подростка, в короткий срок ощутившего себя в чужом теле. Сжимается под моим взглядом, комкаясь, как лист бумаги; чтобы не смущать ее, я отворачиваюсь, и в этот момент она проскальзывает обратно в башню и закрывает дверь.
Я позвал ее несколько раз – имени ее я не знал и потому просто прокричал – почему-то на «вы»: «Извините!». Никто не вышел; я прождал около часа и решил, что пора возвращаться назад – город за то время, что я здесь стоял, практически полностью растаял. Виден был только фрагмент какого-то дома – верхние два этажа, – они повисели в воздухе минуту или две, дразня меня, – потом исчезли.
Шел я медленно, то и дело останавливаясь и давя в себе желание обернуться назад – я почему-то решил для себя, что этого не стоит делать. Если она захочет спуститься сейчас, ей важно будет, что я на нее не смотрю. Ушел я пока недалеко, и она с легкостью меня догонит. Заговорит со мной – все так же, доставая из себя слова и нанизывая их, как бисер на нитку. Может, даже назовет свое имя – какое оно у нее? Высокое? С перезвоном, как на люстре с хрусталиками? Или же, наоборот, минорное, мягкое – Нина, может быть, или Тома, – такое, чтобы подходило к голосу, но не к словам.