– Лара, – услышал я за спиной. Обернулся – она стояла метрах в трех от меня. – Я не представилась до этого.
Конечно. Ла-ра. Оно должно быть именно таким – по звучанию – словно вы, выпустив из руки, разбили стакан.
– Еле догнала тебя, – сказала она. – Бежала.
Подняла руку и вытерла пот со лба.
Я улыбнулся ей, но она не отреагировала никак: лицо оставалось все так же серьезно. Она была босиком, со сланцами в левой руке; через плечо у нее висела холщовая сумка с вещами. Она то хваталась за нее, то отпускала опять – жесты у нее были мелкие, нервические, и голову она держала как-то набок, по-птичьи. Когда я смотрел на нее, она все время отводила глаза.
– Как ты спустилась? – спросил я.
– А как я могла спуститься? Спрыгнула.
– Спрыгнула? – повторил я медленно, чуть ли не по слогам. Вслушался в это слово. – Не может такого быть. Там двадцать метров.
– Двадцать три, – поправила она.
– И ты как – в порядке?
– Вроде да, – она вытянула руки перед собой. Пошевелила пальцами, повертела в разные стороны кисти – так, словно видит все это впервые. – Все в порядке… Костя. Ты, наверное, Костя?
– Нет. Меня вообще-то Андрей зовут.
– Жаль, – она вздохнула. – А я так хотела угадать…
Она быстро, явно смущаясь, посмотрела на меня: глаза у нее были большие, серые, ресницы настолько тонкие, что казалось, будто их вовсе нет, и от этого что-то беззащитное появлялось в ее лице, что-то хрупкое, сродни фарфоровой статуэтке. Скользнула по мне взглядом – и отвернулась опять.
– Нам надо уходить отсюда.
– Город был в той стороне, – я показал ей, и она молча кивнула. Перевесила сумку на другое плечо; с явным трудом – вещей было слишком много – подсунула сбоку сланцы. Я протянул руку:
– Давай понесу.
– Не надо. Нет.
Она шарахнулась от меня и отскочила назад; вцепилась в сумку обеими руками. Смотрела испугано, и я машинально сказал: «Извини» – она не ответила мне ничего. Мы шли около часа, и за все это время я вытянул из нее буквально пару слов. Попытался расспросить про башню – но она замкнулась в себе, и я решил, что мне не стоит даже пытаться. Держалась она все время слегка в стороне – так, чтобы между нами оставалось метра два, не ближе; смотрела в основном себе под ноги, несколько раз – на меня, но как-то украдкой, мимо моего лица. Я заметил, что на башню она так и не обернулась ни разу.