Что-то гнело его, некая тяжесть, невидимая, но явная, – осенью так бывает, когда внезапно ощутишь себя одиноким и никому не нужным, оторванным от всего остального человечества. Ведь, в сущности, каждый человек боится одного – потерять связь с теми, кто нужен ему и дорог. Стоит лишь вообразить себе это, как почва уходит из-под ног, и душа цепенеет от всепроникающего ужаса пустоты. А на Земле, этой великой планете, к сожалению, так много пустынных и бесприютных мест, где ничто не мешает населению прикасаться к одиночеству краем своего естества. Да что там краем – всем естеством целиком. Массивом. Но только попробуйте лишить их этой возможности, и они возмутятся и станут протестовать. Ведь одиночество, это повод вспомнить лишний раз о любви и почувствовать ее в душе. Или, по крайней мере, убедиться, что любовь где-то есть и по-прежнему необходима.
Улицы болели пустотой. Пятнистая луна временами вырывалась из-под покрова облаков, но ее тотчас засасывала обратно эта серо-грязная трясина. Дома, спасаясь от небытия, светились размытыми пятнами окон, и, казалось, тихо ворочались в темноте. Из черных глоток подъездов несло прелым духом жилья. Тант шел по самому краю тротуара, инстинктивно сторонясь парадных, опасаясь, что его втянет в один из этих провалов неведомая темная сила. Сегодня он почему-то был настроен мистически. Потому-то он вздрогнул и остановился, когда в глубине одного из темных подъездов, в который он заглянул неосторожно, вспыхнул одинокий огонь.
– Глаз! – не сразу сообразил он. – Это же глаз!
Он подошел ближе, и различил в слегка расступившейся темноте за раскрытой дверью подъезда, прямо за порогом, расплывчатый серый комок.
– Кот, – еще раз догадался он.
Они смотрели друг на друга некоторое время, и Тант никак не мог понять, почему кот взирает на него одним только глазом. Кот подобрался, предполагая угрозу. В сжатом темном комке чувствовалась энергия подвижного тела. Наконец, кот не выдержал затянувшейся паузы и, выскользнув мимо ног Танта наружу, побежал вдоль стены. Чуть поодаль он остановился и, оглянувшись, вновь сверкнул глазом.
Тант подошел к коту ближе.
В упавшем из окна первого этажа красноватом свете кот представился ему исчадием ада. Глаз у него и правда был лишь один, на месте второго коробилась коркой свежая, едва затянувшаяся рана.