Во мне росла потребность сопоставить результаты своих кабинетных изысканий с реальной жизнью, вообще расширить свой востоковедный кругозор. Этим объясняется мой почти исключительный интерес к странам Восточной Азии, прежде всего к Китаю и сопредельным территориям.
Вторым и, пожалуй, еще более могучим стимулом стали мои занятия китайскими боевыми искусствами, которые требуют способности входить в непосредственный контакт с окружающим миром, мгновенно и точно откликаться на вызовы извне. Такого рода чувствительность предшествует рефлексии и самосознанию, предполагает умение жить реально и потому, как ни странно, служит самым надежным способом познания и даже оценки вещей. Она и составляет подлинный секрет мастерства, этого загадочного гунфу, и художников, и мастеров боевых искусств на Востоке. Именно ей обязана своей жизненностью духовная традиция Дальнего Востока.
Путешествие предоставляет отличные возможности для развития и испытания этой тонкой чувствительности, ведь путешественник как никто другой открыт миру и без остатка отдается впечатлениям, буквально живет ими, переживает их. Бесприютный, одинокий проходит он перед разверстым зевом мироздания, защищенный на самом деле только бескорыстным исканием правды жизни. Между прочим, самая надежная защита – просто потому, что открытость миру воспитывает и великое смирение, и необычайную чувствительность духа, которая позволяет прозревать опасность даже прежде, чем она проявится. Не на эту ли мудрость по-детски доверчивого приятия мира указывают слова Конфуция: «Благородный муж верит всем, но первым замечает обман»?
Тому, кто открыт миру, мир сам открывается в своей самодостаточной, спонтанной и, следовательно, прекрасной и живой явленности. «Мир – священный сосуд, кто захочет им владеть, тот его потеряет», – говорил даосский патриарх Лао-цзы. Поистине, мир можно видеть только восхищенным взором. Или не видеть вовсе.
Увиденное воочию – это только отблески и блестки мирового марева, и они тем ярче и чудеснее, чем покойнее и прозрачнее духовный луч, выхвативший их из мрака мировой бездны. Это многоцветие мира всегда несет на себе печать прозревшего сознания и взывает к зазрению нравственной правды.
Так путешествия оказались для меня прекрасным способом совместить самопознание и исследование: настоящая лаборатория, как нынче говорят,