Так скажи стратегам глупым:
«Тут и пешим не пройти!»
Край лягушачий и жабий
Перед полчищами лёг,
С этим чавканием хлябей
Неразлучный говорок.
И возлюблены трясины,
Эти дебри, озерца,
И горяч глоток полынный
Из глубокого корца.
Кончен день, темнеет Припять,
Разливается тоска.
Выбрав невод, надо выпить.
Вот и жизнь полешука.
А к нему над зыбью Нила,
Над зубцами пирамид
Счастье путь не позабыло —
Белым аистом летит.
«Рассвет с охотою утиной…»
Рассвет с охотою утиной,
Последних выстрелов хлопки
И жизнь, подёрнутая тиной,
И эти приступы тоски.
И всё-таки ещё чуть рано,
Ружьё пока зачехлено.
И вот – последнего романа
Горячеватое вино.
Свиданье с юною графиней
Придумывает он сперва.
От этих чувств и тёмных пиний
Ещё синее синева.
И веет морем и маслиной
От сердце жалящей слегка,
От этой жадной, маскулинной
Прощальной прозы старика.
«Как Вагнер, презиравший Верди…»
Как Вагнер, презиравший Верди
И верный вещему огню,
В твореньях о любви и смерти
Я выкрутасов не ценю.
Так догорай, моя валгалла,
Предатель бей наверняка,
Хоть всё, что сердце отвергало,
Воздвиглось тоже на века!
«Как вдох, застывший на губах…»
Как вдох, застывший на губах,
И долгий выдох,
Возник и растворился Бах
В окрестных видах.
Беседуя, восходит ввысь,
Бредёт к привольям,
Туда, где облака сошлись
Над тёмным полем.
Вдруг задрожал его орган,
Заныв, загукав,
Как укрощённый ураган
Уставших звуков.
И немота продолжит спор
Во мгле бессилья
С Тем, кто объятия простёр
И отнял крылья.
«Как твой народ могуч и музыкален!..»
Как твой народ могуч и музыкален!
Пойдем туда, где с некоторых пор
В предощущенье будущих развалин
Изобразил валгаллу бутафор.
Своих подруг мужчины в твердых шляпах
По вечерам на оперу везли.
Стучали кружки бражников разлапых,
Со стапелей сходили корабли.
Сталь плавилась, изготовлялся порох.
Широкоплечий пролетариат,
Пленённый вальсом, состоящий в хорах,
Военным маршам оказался рад.
Вдруг бушевал, речами разогретый,
Шагал на революцию в строю
И покупал перронные билеты,
Лелея честь рабочую свою.
«Как лёгкий жемчуг в тесной снизке…»
Как лёгкий жемчуг в тесной снизке,
Мерцали звуки и текли,
И под руками пианистки
Взметались к небу от земли.
То грусть, то буйное веселье,
Сменяясь, горячили кровь,
И рассыпалось ожерелье
И собиралось вновь и вновь.
И в гармоническом сумбуре
Волны, встающей на дыбы,
Клубились будущие бури
Уже нахлынувшей судьбы.