— Даже не надейся, Лис. Так
просто ты не сдохнешь, — полутысячник оскалил
крупные белые зубы, и заорал на пришедших вместе
с ним двух легионеров: — В телегу его!
И что б глаз не спускали! Кто тронет — самому
башку оторву!
Вот же глазастый какой.
А ведь был шанс, что тело запинает до смерти, Алые
безбашенные, таким место в колодках на рудниках.
Меня заставили подняться
и дотащили до ранее спрятанной под иллюзией телеги,
запряженной двумя гнедыми. Рядом стояли ещё две повозки, в них
сейчас закидывали безжизненные тела моих людей.
Я заскрипел зубами, дернулся,
получил резкий удар по почкам и отрубился.
Очнулся уже в телеге,
от громкого вопля боли и ужаса. Этот голос я тоже
узнал — мальчишка Лацик, что прибился к нам всего пару
декад назад. Он был мелкий и верткий, верно, смог сбежать
при нападении Алых. Жаль не смог далеко убежать. Наверное,
вернулся по глупости, думая, что сможет кого-то спасти.
Мальчишки, они все такие — герои.
Я привстал как смог, приник
к щели между досками борта, и сам едва не заорал.
Не от страха. Нет. От наполнившей меня ярости.
Двое Алых держали Лацика
за руки, третий проткнул десятилетнего парнишку мечом
и взрезал ему живот, крутя лезвие в ране. Остальные
стояли вокруг: смотрели, подбадривали своих, подсказывая, как лучше
резать, ржали.
Зачем? Для чего? И после этого
они меня называют убийцей?
Внутри клокотала ярость, поднимаясь
чем-то, что я ранее не ощущал. Чем-то древнем
и злым. Чем-то, что в тот момент полностью совпадало
с моими мыслями и желаниями.
Хватит! Надоело терять дорогих людей!
Я устал бояться, устал прятаться, как загнанный зверь
и бить исподтишка. Я хочу, чтобы они все сдохли!
Рот вновь наполнился тягучей слюной
с привкусом крови, ноздри втянули разлитый в воздухе
запах смерти, а перед глазами встала алая пелена...
Чей-то крик ударил по ушам,
резанул, острой бритвой. До меня не сразу дошло, что ору
я сам. Ору от боли, пронзившей грудь тонким раскаленным
лезвием. Казалось, безжалостный палач клеймит огнем саму душу.
Я выл и катался
по телеге. Нутро корежило, по венам, толчками,
в такт ударам сердца, устремился жидкий огонь, горло
пригоршнями выхаркивало кровь. Мир окрасился в багровые тона,
а потом внутри меня что-то вспыхнуло, и мир исчез...
В себя пришёл в той же
телеге. Левый глаз видит нормально, правый стягивает запёкшаяся
корка крови. Телега стоит, хотя должна бодро вести меня
на свидание с петлёй.