– Зачем тебя привели сюда? – спросил он.
– Они решили, что ты замаскированный охотник, первый охотник за несколько лет, – она даже нашла силы едва заметно улыбнуться. – Потому что ты держишься уверенно. А они никого не знают, кроме охотников, кто бы так делал. И думают, что у охотников «гуще кровь», что они «почти как хозяева». Если им самим не удаётся оплодотворить меня, то может охотник сможет…
Она закрыла лицо руками.
Алонсо отодвинулся и сел на пол, прикрыв глаза.
Это было полное безумие. Он ещё не встречал ничего такого, и охотники о таком не рассказывали, и даже слухи не ходили. Новый виток коллективного сумасшествия.
Новый виток мерзости.
А ведь Капитолий ничего не делает с этими… общинами. Затхлыми вырождающимися мирками. Просто ждёт, когда ядовитая «муравьиная» мутация, которую доктор Оро так и не смог извести, растворится сама собою. И это даже бы могло сработать, так растворяется капля яда в океане, да только общины не смешиваются ни с кем, они оберегают свою гниль, как когда-то хозяева оберегали старые гены. Ещё одна вещь, которая сближает муравьёв с теми, кого они так страстно ненавидят, обожают и желают поглотить.
Он думал об этом, презирая их – и себя, потому что всё равно чуял запах Кары и всё равно хотел её. На одной стороне были ужас, гнев и щемящая жалость, но на другой – необоримый инстинкт. Алонсо как будто уже и отвык от его власти. В стенах Капитолия сопротивляться было… проще.
Он отодвинулся ещё немного. Чем же можно перебить это? Дочерь Сольер. Видимо, последняя из семьи. Готовая к рождению потомства. Такой она стала бы Матерью Сольер в старом мире, хозяйкой всего.
А он был бы голодранцем в её глазах. Он никогда не посмел бы даже взглянуть на неё.
Эти мысли не помогали, наоборот. Ведь теперь у него был шанс. Это только возбуждало ещё сильнее.
Она ведь тоже проспала два века и тоже очень давно не чувствовала этого, ей это тоже нужно, думал он. Это же инстинкт, его не остановить.
– Этот новый мир… ужасен. – Кара как будто прочла его мысли. Он осторожно взглянул на неё.
– Не только люди стали такими странными, – задумчиво продолжала она. – Я не нашла ни следа от горного дворца, когда выбралась. Если не считать, конечно, кусков его стен, ставших частью здешней… архитектуры. Я ведь правда стала думать, что я последняя из всего вида.