Скотч легко поддавался и разматывался, точно бинт.
– А что тогда ты здесь делаешь в такую рань? Не похоже, что сюда часто заглядывают люди.
– М-мой дом тут ряд-до-ом. Я все-е-гда здесь хо-о-ожу. Любого сп-п-просите.
Шестнадцатый аккуратно сложил скотч в пакет для улик. Настало время развернуть полиэтилен, отрыть лицо покойника.
– Мы до р-ра-а-асвета отмеч-ч-чали Ивана Ку-у-упалу на том бе-бе-р-регу, – продолжал перепугано оправдываться парень. – Ме-е-еня в-в-все вид-д-дели. Он у-уже был в во-о-оде, к-когда я п-п-при-и-ишёл. Я д-думал, он т-т-тонет.
– Почему ты так нервничаешь? Вы же с друзьями ничего плохого не сделали, верно? Ничего, что могло бы повлечь за собой смерть человека? Не торопись с ответом. Сделай глубокий вдох, успокойся, а то скоро я совсем перестану тебя понимать.
Шестнадцатый раскрыл лепестки полиэтилена и недовольно дёрнул щекой. Он прогадал с обеими версиями: убийца не стыдился и не слал предупреждение. Убийца – прагматик и упаковал голову жертвы, чтобы сломать лицо, стереть черты, превратить в отбивную и при том не испачкаться. Он хотел затянуть опознание. Возможно, выиграть время для побега, пока жертву будут вычислять методом исключения.
– Д-дайте по-о-осмотреть. Я мн-но-огих в городе з-з-знаю.
Парень уже двинулся к телу, но Шестнадцатый жестом приказал ему остановиться.
– Иди домой и вызови сюда скорую и полицию, – скомандовал он. – Ты не под подозрением, и тебе незачем это видеть.
Молча кивнув, тот зашагал прочь. Сначала неуверенно, постоянно оборачиваясь то ли на Шестнадцатого, то ли в попытке всё же взглянуть на убитого, затем быстрее, а потом и вовсе побежал.
Трусость и любопытство в одном флаконе. Интересный персонаж.
Оставшись в одиночестве, Шестнадцатый вновь взялся за фотоаппарат. В объективе появилось изувеченное, сплюснутое лицо мертвеца, к которому прилипли мокрые пряди чёрных с проседью волос. Его били чем-то тупым и тяжёлым, вроде металлического ящика или бетонного блока. Вспышка на миг залила бурое месиво белым, и Шестнадцатый двинулся дальше.
Следующий кадр сфокусировался на заношенной фланелевой рубашке с едва различимыми разводами крови. Застёгнута всего пара пуговиц. Половина остальных оторвана. На рукавах выделялись пятна зелёной краски. Рубашка явно была домашняя. Неужели его убили в собственном доме? Или выманили во двор? Например, на соседскую встречу.