– О-хо-хо, – он всплеснул руками. – Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.
А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, – и был таков.
* * *
Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.
Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.
– Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?
И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.
«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я – нет».
Стоило ей это написать, как – апчхи! – ну, началось…
– Сглазом у вас не пахнет, – Марьяна шумно втянула носом воздух. – Может, проклятый предмет?
– Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, – покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.
– Ой, они такие бывают – насквозь проколдованные.
– Это в каком смысле? – домовой почесал в затылке.
– А в таком, что делали великие колдуны – не чета нам. Ведьма, может, из Дивьего царства подарочек прислали, а? Или, божечки упаси, из Навьего?
Тайка мотнула головой. Потом призадумалась.
– Или постой… Мне ба связки носкала, – она для верности указала на носок, но Марьяна и так догадалась.
– А Пушку она ничего не связала? Может, нить попалась порченая?
Но нет, коловерша от Семеновны подарков не получал, о чем сообщил, разочарованно мявкнув.
– Никто меня не любит. Дождатков от них не подаришься!
– Хм… а может, они что-то не то съели или выпили? – предположил Никифор.
Тайка принялась набирать текст:
«На завтрак был омлет с зеленью и помидорами. Потом в школе пообедала, но это не считается – Пушок в нашей столовке не ел. Когда вернулась, чай пила с мармеладом. А, и бутер с сыром, потому что колбаса закончилась».
На морде Пушка появилось мечтательное выражение – ведь лучше разговоров о еде, по его мнению, была только сама еда.
– А я доел щи с петропом и укрушкой. И колбасу. Еще мятники пряные. Апчхи! И пельмешки. Пачку. А потом филиное куре с картошечкой.
– Во проглот! – в голосе Никифора осуждение мешалось с восхищением.
– Я организменный растущ! – возмутился коловерша.
Взгляд домового вдруг прояснился: