Габур был практически личным водителем моего руководителя. Машину наш престарелый шеф сразу всем обозначил как «аварийную». Аварии за последние пять лет случались трижды. Поэтому в основном ее отправляли по личным делам нашего руководящего хозяйственника. Два дома, трое взрослых детей – дел хватало. Но чаще всего она просто стояла. Габур спал, при этом работая как бы за двоих на круглосуточной машине, а шеф получал два ежемесячных литра дагестанского коньяка в придачу к халявной тяговой силе. Правда, иногда приносил коньяк на корпоративы.
Подрагивая, Габур вышел и походил вокруг машины.
Потом завелся и погнал по лежневке как сумасшедший. Отчего я, отдельно от очков, подлетал к потолку машины каждые несколько секунд. Было забавно, но болезненно.
Через сорок минут мы прибыли к вагончику на нашем крановом узле. Тому самому, утонувшему в грязи почти по самое днище. Внутри кипела жизнь, хоть и было почти двенадцать.
Я вышел из машины и пошел на ночлег.
– Стой. Поговорить хочу. Просто, по-человечески. Как мужик с мужиком, – окрикнул мой удаляющийся силуэт Габур.
Я остановился на полдороги, но на задушевные беседы меня как-то не тянуло. Хотя подготовить ответ на ожидаемые наезды я успел по дороге.
– Ты думаешь, ты кому плохо сделал? – начало было улыбчивым и загадочным, как хорошая горная притча.
– Думаю, я всем сделал хорошо, раз мы здесь.
– Думаешь, что хорошо? А что хорошо? Думаешь, показал, кто главный тут?
– Я думаю, что по договору предоставления транспорта и по твоей должностной инструкции ты обязан знать проезды ко всем производственным участкам. Думаю, что если еще раз увижу тебя в джинсах, а не в спецовке за рулем, я выпишу тебе и твоей шараге штраф. И, думаю, что если ты хотел по-человечески, или по-мужски, что ты там хотел, то ты малость опоздал.
Оставив горца злобно улыбаться дальше, я зашел в вагон.
Внутри застолье шло полным ходом. Зависнувший над столом, кричащий тост Гена застыл со стопарем в руке, оглядываясь на меня.
Сюрприз. Это не моя бригада. Тобольчане.
Сцена была немой и очень напряженной. Работяг было трое, без инженера. Полупустые бутылки водки предательски сияли на столе, а пьяные, одутловатые рожи пытались резко просветлеть. Самый дружелюбный и бесхитростный из бригады, Булат, наконец нашелся, что сказать.