Ровесники были в основном безработными, озлобленными и невероятно самодовольными.
До обоснования тут мне казалось, что пафосная вера в собственную исключительность среди молодежи – удел мегаполисов. Но эта не столкнувшаяся ни с одним реальным жизненным вызовом гордая чванливость подростка здесь была почти пожизненной.
Всё это венчала страсть к водке у тех, кто постарше, и к водке и наркотикам у тех, кто помладше. И эти регулярные возлияния часто приводили к поножовщине. Вообще, каждый месяц кого-то шумно хоронили. Причем две трети населения были пенсионерами, а шумные процессии шли за молодыми. Старики уходили тихо.
Драки, тяжкие телесные и глубокие ножевые сопровождали каждую вторую субботу. В понедельник разговоры за кофе на всех работах начинались как сплетни на тему уголовной хроники.
За пять лет меня, почти затворника, шесть раз опрашивал участковый в связи с чем-то подобным. Мне, наверное, просто везло – однажды после работы я вышел в магазин за молоком, а мужик у подъезда начал стрелять по окнам. Жена не возвращалась от сестры. Еще один раз я вызвал такси к бару – в поселке было два таксиста. И водителя, к которому я еще не успел выйти, зарезали прямо через опущенное стекло. Не отдавал долг.
Правда, в основном все вопросы решались кулаками. Особенно среди молодежи. Любимое развлечение их отцов и дедов – бить не местных, а тех, кто с соседней деревни, – с особым пристрастием – все еще оставалось мейнстримом. Зачастую неместных просто не находилось, и надо было как-то выкручиваться между собой.
За почти пять лет я ни разу не вышел из дома один после наступления темноты. Как, в принципе, и все мои вахтовики из приезжих. Лишь однажды новый линтруб, на мой второй год, после смены, не вняв инструктажу, пошел искать приключения и нашел потерю годового дохода на зубного.
Поэтому с момента разрастания коллектива одной из моих основных забот стала досуговая вечерняя программа для всех работников. Я всё же заменил Семеныча и стал начальником участка три года назад. И сразу же начал внедрять свои порядки. Сам участок при этом увеличился почти втрое – за эти четыре года мы успели построить и запустить новую трубу. Семьдесят человек персонала, почти все – вахтовики, половина – приезжие. Удержать их от вечерних променадов было почти что вопросом выживания. После первого избиения я стал организовывать общую легальную пьянку для всех сотрудников раз в две недели. И выбил у руководства бесплатный доступ в местный спортзал, с волейбольной площадкой и обилием тренажеров. А еще учредил ежемесячный экзамен по правилам охраны труда, стимулируя вечерние чтения. Всех загулявших вне этих строго очерченных рамок досуга лишал премии и выгонял с вахты на первый раз, увольнял – на второй. В основном обходилось без этого – всего четыре увольнения за четыре года моего шефства.