– Мама у меня… умерла. Меня в детдом определили, а я сбежал. Не могу я там! Я к маминой тётке, в Рязань решил ехать. На вокзале мне сказали, что билет мне бесплатно не дадут, и вообще, я не на тот вокзал приехал! И полицию вызвали!
– А отец? Есть? – странно дрогнувшим голосом спросил Фёдор.
– Они с мамой не живут, – мрачным и дрожащим голосом ответил Лёнька. – И он сказал, что у него возможностей взять меня к себе нету!
– Е@#!!! – витиевато выругался Фёдор и Лёнька дёрнулся. Не привык к таким выражениям.
– Да заткнитесь вы уже! – раздалось из дальнего угла подвала. – Дайте поспать, а?
– Пошёл на х#@!!! – в сердцах рявкнул Фёдор, и выскочил наружу.
Эмоции его распирали и контролировать их он более не мог. Отец! Сказал!!! Что не может!!! Взять сына!! Своего сына! Вот этого вот, лопоухого, глазастого и с ресницами!!! Этот перепуганный птенец, так мужественно переносящий все, что на него свалилось, был так похож на… Фёдор запретил себе думать дальше. Мальчишка вдруг вскрыл в нем все, о чем Фёдор старался не вспоминать последние два года.
– Ты не пугайся, пацан, – из темноты подвала появился бомж дядя Митя. – Он у нас того… Странный.
Лёнька кивнул и спросил:
– Дядь Мить, а как бы мне денег на билет достать, а?
– Дееееенееееег? – протянул дядя Митя и поскрёб свалявшиеся волосы на голове. – Ето, пацан, если только с протянутой рукой стать на улице. Или стырить. Но лучше не тырить, если не умеешь.
– А… Где можно… Попросить?
– Да где хочешь. Где народу больше, там и стань. Лицо сделай пожалостливее. Слезу пусти. Вон, на картонке напиши, что мамка померла. Полицию увидишь – тикай. Сразу загребут.
– А где… Народу побольше?
– Да вон хоть у входа на вокзал встань. Народу тьма. Денег всегда в дорогу с собой есть. Подадут дитёнку, не звери, чай.
– Спасибо, дядь Мить! – Лёнька оживился. – А сколько мне… надо? На билет до Рязани? Я как насобираю, так сразу и поеду!
– Много вопросов, пацан. Я тебе что? Справочное бюро?
Фёдор не мог успокоиться. Мальчишка с пронзительными глазами и длиннющими ресницами не шёл у него из головы. И умирать ему вдруг расхотелось. И память услужливо подсовывала сценки из прошлого, которые он решил забыть навсегда. Потому что недостоин. Потому что преступник, предатель и убийца. Он пошатался по улицам. Посидел на набережной, глядя на серую и холодную Москву – реку. Выкурил сигарету, стрельнув её у поддатого прохожего. Не помогло. «Это твой шанс, идиот, – захлёбывался криком голос у него внутри. – Неужели не видишь?! Ты ему нужен, он один совсем!»