Возможно, одна из десяти мутаций была успешной. И даже они были опасны для homo sapiens.
Эволюция подобна колесу рулетки. Условия земли благоприятствуют определенным типам мутаций, способных к выживанию. Но атомная энергия нарушила равновесие, и мутации, порожденные чистым безумием, начали распространяться. Не так много, конечно. Не многие из них были жизнеспособны. Но двуглавые существа рождались -и жили -вместе с гениями и безумцами. Всемирный совет долгое время изучал биологическую и социальную проблему, прежде чем рекомендовать эвтаназию. Эволюция человека была спланирована и нанесена на карту. Нельзя допустить, чтобы она свернула с пути, иначе воцарится хаос.
Гениям, людям-мутантам с аномально высоким Iq, было позволено выжить. Из остальных никто не выжил после того, как их обнаружили. Иногда их было трудно обнаружить. К 1968 году только мутации истинной линии, соответствующие биологической норме человека, были живы – за некоторыми исключениями.
Например, сын старика, Сэм Брюстер. Он был мутантом, с определенным талантом. Сверхчеловеческий талант. Старик нарушил закон правительства, поскольку не отправил младенца в лабораторию для проверки и тестирования -и уничтожения. Вместо этого он построил этот большой дом, и мальчик никогда не выходил далеко за пределы его территории.
Постепенно, отчасти для того, чтобы обеспечить молодежи дружеское общение, отчасти из сострадания, отец начал собирать других вместе. Тайно, младенец-мутант здесь, ребенок-мутант там, он приводил их сюда, пока у него не появилась семья мутантов в большом пластиковом доме. Он не брал их наугад. С некоторыми было бы небезопасно жить. Некоторым было лучше умереть с самого начала, но тех, у кого было что предложить, помимо их причудливости, он находил и забирал.
Именно появление Керна выдало секрет. Мальчик слишком долго жил среди обычных людей, пока у него не начали расти крылья. Ему было восемнадцать, и у него были шестифутовые крылья, когда старый мистер Брюстер нашел его. Его семья пыталась спрятать его, но новости просочились уже тогда, когда он отправился в приют Брюстера, и с тех пор они распространялись до тех пор, пока власти, наконец, не выдвинули свой ультиматум.
– Это была моя вина, – с горечью сказал Керн. – Если бы не я, к тебе бы никогда не пристали.