Евгению Ивановичу было не по себе расставаться с племянником в ссоре, к тому же его самолёт улетал поздно вечером. Он согласился поехать с Витей в Фениксбург за покупками, а после завести мальчугана в особняк и со спокойной душой отправиться в аэропорт. Юный князь приказал водителю везти их в торговый центр «Три курицы», известный некачественными товарами и относительно низкими ценами. Этот торговый центр служанки не раз упоминали в своих разговорах. Мальчик не побоялся ради задуманного отправиться на границу районов для среднего класса и низших слоёв города.
Больше часа Витя водил Евгения по скудным магазинчикам, делая вид, что старательно выбирает подарки его жене и детям. Виктор купил Марине Андреевне будильник, собранный в подпольной мастерской на скорую руку; для Нади раскраску из десяти листов и уже засохшие фломастеры, а Ваньке розовые ползунки с цветочками. Он передал купленное дяде и с ухмылкой сообщил:
– Буду ждать фотографии с моими сувенирами. Особенно двоюродного братца в обновке!
От его слов у мужчины задёргалась бровь, но тот быстро сумел побороть гнев и, приняв целлофановые пакеты с «дарами», поблагодарил племянничка. Вернувшись с Витей в автомобиль, Евгений распорядился держать путь в семейный особняк Волковых.
– Мы с тобой всё обсудили, Виктор, на сей раз… – не успел закончить мысль мужчина, как племянник его перебил:
– Феникс! Я Феникс, понятно?!
– Я не могу остаться, – нервно вымолвил Евгений, но взяв себя в руки, уже более мирным тоном продолжил: – В Патринии за тобой присмотрит Денисов. Будет навещать каждую неделю и следить, чтобы тебя никто не обижал.
– Знаю, Григорий Андреевич надёжный человек. К тому же отец моей подруги Алиски, – безотрадно отозвался мальчик. – У него и без меня хватает хлопот. Он никогда не бросит все дела ради сына покойного друга. Я это понимаю… и шесть дней в неделю буду совсем одинок! – выкрикнул Витя, сжимая кулаки от злости и чувствуя, как краснеют глаза из-за слёз. – Ах, да, ещё охрана и слуги, которым нет дела до меня! Для них я только начальник, противный начальник! Ненавижу их всех!
– А Могилевчук? Ей велено заботиться о тебе.
– Дора? Она хуже всех на свете! Дочка самого дорогого мне человека… Её присутствие только лишний раз напоминает, что его уже больше года нет в живых… Мне было больно… Я не хотел её видеть… потом понял: она – моя вещь. Как стол, телевизор и прочее. Вещи служат нам, но не умеют любить, – заявил юный Волков. Он вытер слёзы с покрасневших щёк и подумал: «Уезжай к Надьке и сопливому карапузу… Катись в свою Любляну, дядя! Мне никто не нужен!»