– Всё это правильно! Но, товарищ старший лейтенант, всё-таки вы же не знаете меня! Ну кто я такой?
– Вы? Военнослужащий, принёсший присягу, выполняющий почётнейшую и важнейшую обязанность советского человека, да ещё в такое время.
– Да знаю я это! Но ведь это теперь так, а до этого что? Вот оно и дело-то в чём! Можно я расскажу вам о себе?
Егоров сделал вид, что он недоволен тем, что его оторвали от работы, но тем не менее сел посвободнее и приготовился слушать.
Кухаров подошёл к входной двери, проверил, хорошо ли она заперта, затем подошёл ближе к Егорову, сел на корточки и начал свой рассказ.
Своим рассказом Кухаров не удивил Егорова. Основное содержание истории Кухарова он прочитал в папке, предоставленной ему политруком Восьмининым. Но теперь факты, изложенные в документе к-го военного комиссара, расцвели подробностями, деталями, и фигура Кухарова, по его личному рассказу, становилась, пожалуй, значительно более пугающей и отталкивающей. Да, это был самый настоящий бандит. С большим стажем, с большими «мокрыми» делами! Но в это же время, судя по рассказу Кухарова, были какие-то веские основания, веские, конечно, только для самого Кухарова, заключающиеся в сложных перипетиях его семейных, домашних условий, которые в конце концов и толкнули его на этот страшный путь.
Кухаров очень искренно говорил о своей преданности семье, о своей жене, ребёнке, стремлением к ним он объяснял и своё бегство из лагеря. И, заканчивая своё повествование, Кухаров заключил так:
– И вот вдруг вы суёте мне револьвер, деньги! Ну деньги-то пустяковые, но ведь револьвер-то может принести любую сумму, было бы желание и немного умения! Кому же вы всё это отдавали? Как же это можно так?
Егоров внимательно посмотрел в глаза Кухарову, помолчал и обратился к нему:
– Ну, Кухаров, скажите мне теперь вот что: для чего вы мне всё это рассказывали? Как рассматривать этот ваш рассказ? Как исповедь? Так ведь я не священник и простить вас за ваши грехи не могу, права не имею! Как желание излить душу? В таком случае вы должны были излить её в своё время перед следователем, прокурором, в лагере, наконец, где вы были! А я-то при чём? Ну а всё же, если уж вы мне поведали свои, и свои, прямо скажем, серьёзные, преступления, то давайте сделаем так: больше об этом говорить не будем! Будем жить по-другому. Так или иначе, вы в настоящее время в Красной Армии. Вам, так или иначе, доверили самую почётную, самую дорогую и священную для всех советских людей обязанность – службу в Красной Армии! Вы понимаете это? Отдаёте себе в этом отчёт? Вы подумайте над этим, и очень серьёзно подумайте. Ну так вот! А я и все мы рассматриваем вас как военнослужащего, и как военнослужащего вас никто не может унизить, оскорбить ваше достоинство. И мне кажется, что здесь, в Красной Армии, вас никто не упрекал, не вспоминал ваших прежних поступков! Во всяком случае, я себе этого не позволял. Так и служите честно, добросовестно, старайтесь быть образцом в дисциплине, в выполнении уставов, и ваше пребывание в армии, в любом месте, при выполнении любых обязанностей, будет всегда отмечаться положительно. Ну а уж если вы позволите себе нарушать армейские порядки, заводить свары, скандалы, склоки, тогда уж не обижайтесь! Я первый обращусь к командованию с просьбой задать вам по заслугам! Это вы помните. И никакого заступничества с моей стороны не будет. И помните, моё слово твёрдо, и решительность мою вы знаете! И, пожалуйста, не козыряйте тем, что ваш «капель» – гражданский. Все мы были гражданскими, а теперь время переменилось и все гражданские стали военными, в том числе и вы, и я, тысячи, сотни тысяч других! Вам всё ясно?