– Ясно… всё ясно, – ответил Кухаров и встал со своего места. – Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?
– Куда же, собственно, вы сейчас пойдёте? При себе я вас не держу, занимайтесь своим делом, – ответил ему Егоров и начал просматривать свои ноты как ни в чём не бывало.
Через час пришли музыканты. Тишина была нарушена. Егоров работать больше не стал. От этого вечера он получил всё, что ему хотелось. Он услышал чистосердечные признания Кухарова, а личное признание всегда дороже изложенного на бумаге канцелярским стилем.
Почему-то Егоров был спокоен за Кухарова. Появилась какая-то уверенность в том, что Кухаров будет служить хорошо и никаких чрезвычайных происшествий не принесёт.
Своего отношения к Кухарову Егоров не изменил. Но отношение Кухарова к Егорову переменилось. Егоров не понимал и не догадывался о перемене этого отношения, но скоро стал замечать, что этот уголок в оркестровом доме, где стоял его стол и были его принадлежности, стал выглядеть как-то более опрятно и аккуратно. Вдруг на его пульте появлялись новенькие, тщательно отшлифованные наждаком, дирижёрские палочки, были даже с художественной нарезкой! Потом он обратил внимание на то, что вдруг пуговицы на его шинели оказывались ярко начищенными (пуговиц-то было только две, и то на хлястике, но блестели они как настоящее золото). Дошло дело до того, что однажды он обнаружил свои перчатки, на которых было несколько потёртостей, а проще говоря, дырочек, очень аккуратно заштопанными. В конце концов он обратился с вопросом к старшине Сибирякову. Старшина, дескать, всё должен понимать и во всём разбираться.
– Объясните мне, товарищ старшина, не понимаю, что такое делается? – и рассказал ему обо всех замеченных им моментах.
Старшина замялся, а затем таинственно отвёл Егорова в сторону и зашептал:
– Кухаров! Он над вами шефство взял. На днях после отбоя заявил: ну, говорит, кто нашего начальника не послушает или зло ему сделает, будет иметь дело со мной! Считайте так, что я с ним побратался! И, что я скажу, чтобы делали. Это я вам говорю. И сказал ещё: «Моё слово твёрдо, и решительность мою вы знаете!» Каков?
Егоров развёл руками! Такой неожиданности он не предвидел.
– Постойте, старшина! А перчатки штопал кто? Он же? Значит, в мои карманы лазил?
– А что, товарищ старший лейтенант, пропало что-нибудь?