И моего хождения в удивление девочка, кажется, не заметила.
В одной комнате, друг напротив друга, находили себе место два продукта эволюции человека, говорившие на одном языке, смотревшие на часы, показывавшие одинаковое время, но являвшиеся разными формами жизни.
Да и эпохи у нас оказывались разными.
Тот мир, в котором жил я, уходил в прошлое, независимо от моих желаний и устремлений.
И единственное, что я мог противопоставить приходящему миру – это понимание того, что представлял поколение, которое не только никем не стало, но даже и не решило, кем оно хотело бы стать.
Строителей коммунизма из нас, слава богу, не получилось.
Но и нестроителей, впрочем, – тоже.
Объявив свое образование лучшим, мы так и не определились с тем – зачем его получаем.
А новый мир образовывался независимо от образования.
И демонстрировал свои критерии понимания истин: думай, как хочешь – делай, как надо…
…Пока я раздумывал об этом, Злата выпрямилась, встала передо мной и, поставив ножки чуть шире плеч, стала раскачиваться из стороны в сторону, перенося вес с одной ноги на другую, умудряясь при этом подниматься на носочки.
– Ну что? – прошептала она. – Глупая я?
– Нет, друг мой. Это слово здесь не подходит, – я отвечал ей так же тихо.
– Глупая! Глупая!..
А вы, умники? Начитались книжек, наслушались чужих слов и решили, что все понимаете. – Это уже было похоже если не на революцию, то – на бунт.
По крайней мере – коммунального масштаба.
– Злата, мы понимаем далеко не все, но знания никогда не мешали пониманию.
– Какие знания?
Вот вам вдолбили в голову, что с молодой девушкой спать нельзя, вы и повторяете.
И еще и называете это православным воспитанием. – Констатация параметров ситуации завершилась вопросом:
– А почему же, если нельзя до восемнадцати, девочка созревает в двенадцать?
Как это Бог такую промашку допустил?
– Ну… – понимая, что говорю ерунду, я сопротивлялся довольно вяло, просто не желая сдаваться без арьергардного сражения. – Наверное, Бог посылает нам испытания.
– Так, по-вашему, Бог – это какой-то провокатор?
Вы и Бога себе придумали по своему пониманию.
Мне нечего было сказать, потому что, на мой взгляд, в наше время бессмысленно называть сексуальные отношения грехом, как это продолжает делать отставшая от жизни церковь.
И пора уйти от мысли – не ложись в постель.