Проснулся однажды Веон среди ночи, потому что нахлынули мысли. Радостные, бесплотные. Булькают, нашёптывают что-то.
– Что веселимся? – интересуется Веон.
Мысли отвечают, каждая на свой лад, а Веон почему-то всё понимает. Мол, из такого океана они: радостного. Им приятно же – поболтать, побулькать на свободе… Влился Веон в их компанию, совсем своим стал. Надоест волной быть – в океане растворяется. Захочется волной – волной окажется…
Повеселился с волнами – опять заснул, словно в океане снов растворился…
Утром просыпается, а на столе листочек лежит, написано про это приключение. Наверное, океаном листочек вынесло. А почему нет? В нём столько всего…
Собрались современные пушкин, лермонтов и некрасов на дружеское чаепитие и стали обсуждать: почему они никак классиками не станут.
– Может, пишем недостаточно хорошо? – предположил один.
– Да уж получше тех современников, кого гениями величают, – возразил другой. – Скорее, хороших критиков маловато.
– Критики хорошие есть, только их самих почему-то не замечают, а они нас, – заметил третий.
Но потом они вспомнили, что читают их мало, потому что издавать хорошие книги невыгодно, и решили, что и неклассиками проживут.
Эти двое сражались весь день. А случалось – и ночью.
Соннуля – желание спать – нападало исподволь: обволакивало, затуманивало, баюкало. «Сдавайся, – напевало оно, – не пренебрегай отдыхом, не будь оголтелым трудоголиком…». Всем телом Писатель был на его стороне.
Но Бодроня – желание осуществляться – решительно сопротивлялось: вдохновляло, прорывалось, тормошило. «Держись! – трубило оно, – поднажми, не забывай, что твоего за тебя никто не сделает!..». Всей душой Писатель понимал Бодроню.
Каждому из друзей-противников Писатель отводил время перевеса. Но ни один из них не оставлял его в покое, не позволял, как мог, действовать другому вольготно.
Думаете, это легко – быть постоянным полем сражения?..
Любимые места
писателя Идеалова
У писателя Идеалова было много любимых мест в России – таких, где он бывал часто, таких, где редко, или вообще пока не бывал, но хорошо знал о них.
С такой выразительной любовью описывал он свои любимые места в рассказах и повестях, что описания эти отличались от реальности как художественный образ отличается от прообраза.