– Да ладно! – воскликнул медбрат, узнав беглеца. Вытащил электрошокер и напал. – Отброс!
Чернов сам не понял, как сумел увернуться. С ним было что-то не так. Он замахнулся костылём, разбил врагу голову и, вернув тот на место, устоял. Медбрат растянулся на полу, испачкав белоснежную чистоту алым, – он был без сознания. Антон не желал новых жертв, но выбраться из НМЦ было важнее морали.
Бросив медбрата, Чернов снова вызвал лифт – тот не заставил ждать, и Антон наконец зашёл в пустую кабину. Двери закрылись. Антону стало дурно: в тесной кабинке он ощутил себя, как в гробу. Перед глазами возник полупрозрачный образ Насти: она молчала, по щекам текли слёзы. Он хотел обнять её, но Гущева вырвалась и отвернулась.
– Это моя вина… – произнёс Чернов, кусая губы, и ударив со всей силы по металлической стене, разбил кулак в кровь. – Слабак… Я не смог вас уберечь…
Антон вновь мысленно вернулся в тот роковой вечер. Он позабыл нажать единицу на кнопочной панели. Кто-то его опередил – вызвал лифт, и кабина поднялась на пятый этаж.
Двери лифта открылись, напротив Антона застыла смуглая девушка в рабочей униформе. Она смотрела на него широко открытыми глазами: её напугали пятна крови на его руках, пижаме и костыле. Девушка окривела, хотела вскрикнуть, но не смогла. Чернов покинул кабинку и зажал ей горло.
– Один звук – переломаю кости, – сказал он страшным голосом. Девушка тряслась как в лихорадке. Она была ни в чём не виновата, но могла стать проблемой. Антон опротивел самому себе: он готов был поступить с ней, как Дымов. Терять было нечего – руки уже не отмыть: пусть он никогда не отнимал жизни женщин, детей и стариков. Пусть это противоречило его главным принципам… Враги не пощадили Настю, не пощадили их ребёнка. Почему он теперь должен думать о других?
Чернов не успел избавиться от свидетеля: нечто невысокое, но быстрое словно выстрел, приблизилось к ним. Существо с внешностью подростка отобрало у Антона костыль, словно у ребёнка конфету, вынудив того позабыть о девушке в униформе.
Противник оставил костыль у стены и, не напрягаясь, всадил два согнутых пальца левой Чернову под дых. Удар монстра оказался настолько мощным, что Антона откинуло к противоположной стене. Беглец едва сдержал стон: было очень больно. Больно, как бывало не раз, но произошло немыслимое – кости остались целы. Нет, у него не было ни трещин, ни переломов, даже тех, которые он получил у «Трёх куриц» и в Блэквулфе.