Ближе к лету Анна Гордеевна, пришедшая навестить сестру, перекрестилась на образа в их доме:
– Господи, прости нас грешных!
Елизавета умирала. Она проводила год за годом, отрекшись от всего, что было дано ей судьбой. Так уж она решила. Жить без Леонтия не станет. Даже ради сына. Тихо бормотала она сидевшему на полу Васятке о том, что отец его появился в хуторе, когда ей быто тринадцать лет. И с тех самых пор Елизавета любила его всем сердцем, ждала, когда он наиграется с бабами и полюбит её. А когда Леонтий, наконец, увидел, как выросла Елизавета, и пошёл за ней, она приложила все усилия, чтобы не отпустить его.
– Я любила твоего отца, Васятка, и без него жить не могу, слышишь? – прерывисто шептала она.
Анна Гордеевна была равнодушна к горю сестры, ровно, как и к её сыну, она просто считала своим долгом присутствовать при её кончине. Гордо, с грациозной осанкой своего непростого происхождения, она сидела у окна, укрывшись цветастым платком, в ожидании доктора.
Васятка, глядя на мать, вдруг почувствовал острый комок в горле и резь в глазах. Он тихо заплакал и сел на полу спиной к печи, как будто облегченный прорвавшейся слезой. Остаток ночи мальчик не спал. Доктор сказал, что к утру Елизавета Гордеевна оставит этот мир.
Всякий ли может почувствовать, понять, как понял он, что путь, в который собралась Елизавета – единственный, что это – неотвратимо? Всякий ли осознает в свои неполные семь лет, что мамки больше нет и не будет уже никогда?
Васятка, лёжа рядом с остывавшим телом матери и, глядя в черные провалы темноты невидящими, ослепленными темнотой глазами, думал: «А куда же я теперь денусь? Может, меня тётя Нюся возьмёт к себе? Я же не чужой ей, не оставит она меня».
А перед рассветом Васятка уснул и во сне ему было тяжело. Ему снилось, что он идёт в темноте вслед за матерью, а вокруг такая метель, что с ног валит. И спать хочется, не можно глаз разомкнуть, а мать всё идёт и идёт, не оборачиваясь и растворяясь из виду. Следующий день Васятка не отпускал холодной руки матери, и всё тихо плакал. Плакал до тех пор, пока её не положили в яму и не засыпали землёй.
Тогда он лёг на её могилу и заревел во весь голос. Ему было горько и страшно. Но он пока ещё не понимал, чего именно он боялся.
Анна Гордеевна горько плакала у могилы, утешаемая своим немногословным мужем, а затем, ничего не видя перед собой, опустошённая и окаменевшая, она уехала с кладбища, даже не обернувшись на Васю. А мальчик остался на могиле до самого рассвета, обнимая холодную землю и разговаривая не то с самим собой, не то с кем-то ещё.