– Мама, я тоже слезу!
– Сиди смирно! Держи свои вожжи! – Мама так резко выкрикнула эти слова, что мне и рта раскрыть снова не оставила возможности… Как я жалел маму в эти минуты!.. Нет, это и не только просто жалость, а сам не пойму… Безграничное уважение… Безграничная любовь… Какая-то отчаянная боль от сознания того, что я ничем не могу помочь ей!.. Я и теперь не могу спокойно вспоминать эту картину. Вот она, прорубив лёд с двух сторон на три-четыре шага, начала затем проламывать его обухом топора в середине, перед лошадью. Ещё не успевший стать особенно толстым, лед отпадает крупными кусками, но, подпираемые с двух сторон сплошным льдом, эти куски скапливаются на пути, не могут уплыть.
– Гони лошадь!
Я дёрнул вожжи, яростно закричал на лошадь.
– Но-о-о! – Вдобавок, размахнувшись изо всех сил, как только мог, ударил кнутом.
Лошадь поняла, в чём дело: сначала, поболтав в воде одной передней ногой, отогнала скопившиеся льдины. Сдвинутые с места, увлекаемые течением, они стали уходить под лёд. Лошадь, сделав три-четыре шага, остановилась, уткнувшись в ещё не сломанную ледяную преграду. Умное животное, действительно поняв, в чём тут дело, решило помочь маме или, может быть, у неё нестерпимо замёрзли ноги в ледяной воде – она принялась сама сбивать подковами перерубленный с двух сторон лёд. Увидев это, мама очень обрадовалась:
– Вот так, вот так, умная ты моя скотинушка!
Не знаю, сколько прошло времени, но когда мы пересекли – нет, не пересекли, а буквально перерубили – реку и вышли на свой берег, ещё не совсем стемнело. Я насилу остановил лошадь. Очевидно, она измучилась от холода, рвалась домой.
– Давай, мама, садись скорее!
Но мама не стала садиться на арбу. Ноги её покраснели, как голубиные лапки, в некоторых местах щиколотки даже посинели. Она поспешила скорее надеть валенки.
– Как ты вытерпела, мама? Наверно, очень замёрзли ноги?
– Ну, теперь уж слава богу, – отозвалась мама. – Ноги-то ноги, а боялась я только одного: выскочит, думаю, деревянный сердечник, и тогда беда!.. Ладно, ты держи вожжи, а я побегу.
Оказывается, зря беспокоилась мама. На следующий день Ахметша-абзы полдня провозился, вытаскивая сердечник и ругая себе под нос Набиуллу – что, мол, наворотил этот колдун: деревянный сердечник, уплотнённый клиньями, разбух в воде и стал только крепче.