– Ты откуда здесь взялся?
Ну да, в просторном кожухе и меховых
штанах, с упрятанной под капюшон косой, ее легко было принять за
парня.
– Блукаю маленько, – сипло сказала
Берта. Не стала говорить, что это «маленько» длится уже несколько
часов. Еще посмеется над ней. Отец бы точно посмеялся.
– Где твоя… родня? – голова парня в
лохматой, низко надвинутой шапке вновь завертелась. Голос тоже
хриплый.
– Я в одиночку хожу. Не знаешь,
далеко еще до Краинки?
– Краинка? – парень помолчал. – А.
Двадцать дворов. Речка Щучья. Ты забрал левее. Там, – он махнул
рукой с поводьями ей за спину, – Обсидиан.
Значит, она столько времени шла прочь
от дома! И мешок и лыжи внезапно стали непосильно тяжелыми. Враз
устав, Берта наклонилась, упершись руками в колени.
– Уфф… вот что ты мне раньше не
попался, а? – Подумав, спросила без особой надежды: – А поблизости
есть еще жилье?
– Нет.
Ну да, люди стараются селиться
подальше от реки-границы и от здешних хозяев. Да и вообще
деревень-хуторов в Приграничье наперечет. Берта вздохнула и
выпрямилась, поводя уставшими плечами. Стой-не стой, надо что-то
делать – или возвращаться или ночевать под елью, как собиралась.
Наблюдавший за ней незнакомец будто ее мысли подслушал:
– Засветло не успеешь.
А то она не знает! Но прежде чем
Берта успела огрызнуться, парень предложил неожиданно:
– Давай отвезу.
Берта даже рот открыла.
– Ты… вернешься со мной назад, что
ли?
– Все равно сегодня меня домой не
ждут. Довезу, – и, видя, что она мнется, добавил, подняв голову к
темнеющему небу: – Уже и Волчья звезда встала. Решай.
Упоминание о волках ее
подстегнуло.
– Спасибо, добрый человек. Можешь
потом и у нас заночевать заодно!
И, не обратив внимания на странный
звук, который он издал: то ли удивленное, то ли насмешливое
хмыканье, решительно направилась к лошади. Не дай боги, передумает
еще! При ее приближении конь фыркнул, дернул головой и ударил в
снег передними копытами. Хозяин предостерег:
– Не так быстро! Дай ему привыкнуть.
Протяни руку, пусть он тебя обнюхает. Тихо, Седой, тихо…
– Обнюхает! Он что у тебя,
собака?
Берта все же сняла варежку и
протянула раскрытую ладонь. Конь и впрямь обнюхал ее руку, согревая
горячим дыханием, вырывавшимся из запорошенных инеем ноздрей.
Осмелев, она погладила его по бархатному носу. Нет, конь не белый –
в очень мелкий цветной крап, как говорится, «в гречку».