Еще умельцы из егерей сшили мне
что-то вроде куртки. Распороли по швам ментики убитых гусар, взяли
спинки без шитья и соорудили нечто однобортное с рядом пуговиц. Это
чтобы не походило на военный мундир. Получилась голубая, мать ее,
одежда из сукна. Я не хотел надевать, но Потапыч уговорил,
объяснив, что такому уважаемому человеку, как фельдшер, негоже
щеголять в нижней рубахе. Теперь потею.
Из других трофеев мне достался мерин
по кличке Мыш (я его так окрестил за цвет масти), седло, саквы,
тромблон и два пистолета. От сабли я отказался – еще порежусь.
Шутка. Пистолеты взял «шкатулочные» – нашлись такие в кобурах
убитого вестфальца. Механизм этих орудий убийства размещен в медной
коробке («шкатулке»), в которую ввинчен ствол. Деревянной ложи не
имеют, только рукоять. Очень надежное, хотя тяжеловатое оружие. Ну,
так мне его не носить, везу в седельных кобурах. Еще у гусар
нашлась масса полезных мелочей вроде бритв, ножниц, зеркал, ножей,
ниток с иголками и прочего, так что я теперь укомплектован по
штату. Сарказм. Мыло, кстати, здесь есть, и оно входит в
довольствие солдат. Бреет меня Пахом, у меня при взгляде на орудие
убийства, которым он орудует, холодеет спина. Однако рука у
фурлейта действительно легкая, мою физиономию от щетины избавил за
пару минут без единого пореза. Пахома приставили ко мне кем-то
вроде денщика. Унтер-офицерам они не положены, но по негласной
традиции имеются. Назначают обычно из нестроевых, тех же фурлейтов.
Должность, к слову, почетная, Пахом доволен. Его прежний
покровитель из унтер-офицеров погиб под Салтановкой.
Бивуак у реки мы покинули в сумерках
и шли всю ночь – отрывались от противника. Так приказал Спешнев.
Хорошо, что светила луна, и никто не выколол глаз сучком и не
сломал ногу. Похоже, оторвались. К утру мы вошли в деревню, что
неудивительно – дороги всегда куда-то ведут. Там помылись, поели
свежего хлеба и щей, запаслись провиантом и фуражом. За все честно
заплатили полновесным серебром, обнаруженным в кошельках гусар. Не
беда, что монеты французские, зато из благородного металла.
Бумажные ассигнации крестьяне брать отказались – знали о нашествии
и потребовали серебро. Каптернармус поначалу ругался, но Потапыч
его успокоил, объяснив, что все нужное роте мы получили фактически
даром. А ассигнации еще пригодятся. Каптенармус почесал в
затылке и согласился. Я, в свою очередь, объяснил угрюмому,
заросшему бородой старосте, что им лучше уходить в леса, забрав
скот и другие припасы. Французы отберут их подчистую, да еще девок
попортят.