– Зря ты так с ним, – говорит Света.
– Эх, Света, Света… Ничего-то вы, лингвисты, в нашем деле не понимаете, – отзывается Ленский. – Фил же, как дитя малое – разумен, но беспомощен и ни к чему не приспособлен. И представить сложно, что этот самый человек занимается изучением арктического шельфа! Да если я его сейчас, как следует, не подготовлю к выживанию в условиях вечной мерзлоты, он из первой же экспедиции не вернется. Я ведь забочусь о нём, как отец родной. Он мне потом еще спасибо скажет. А сейчас, уверен, вон он там шагает позади, хмурится и посылает проклятия мне в спину.
Ни о каких проклятиях я, конечно, не думал. Я вообще ни о чем таком не думал. Ромашковое поле исчезло. Во мне опять возобновилась неимоверно напряженная работа. Мне казалось, что я упал в какой-то желеобразный вишневый пудинг и пробираюсь сквозь эту липкую массу. Вот пошла одна нога, за ней вторая, затем я делаю руками отчаянные движения пловца брасом; и так до тех пор, пока не разрываю стенку пудинга и не выхожу наружу. И вот я уже стою на плоской вершине Воробьевых гор напротив прямоугольного фонтана с «головастиками»3, в котором во весь рост отражается главное здание университета.
– А известно ли тебе, Светочка, что у Фила разряд по подводному плаванию?
Светочка была не в курсе.
– Вот как? – повел бровью Володька. – Дружище, страна не знает своих героев.
Ленский хлопает меня по плечу и просит меня раздеться. Я безропотно повинуюсь.
– Смотри, Света, сейчас он занырнет у Лобачевского, а всплывет у Павлова. Сколько здесь? – прищурился Володька, оценивая дистанцию. – Метров пятьдесят в длину, наверное, будет.
Я разделся до пояса, снял ботинки и уже стягивал с себя штаны, когда Света начала протестовать. Она приблизилась вплотную к Ленскому и стала доказывать ему в том духе, что Фил, то есть я, находится в таком состоянии, что всплыть‑то он, конечно, всплывет, и, может быть, даже не у Павлова, а у Тимирязева, но после такого всплытия, среди бюстов великим русским и советским ученым появится еще один весьма скорбный постамент.
– Вот так вот, Фил, всё и происходит! – выслушав Свету, говорит мне Володька и закуривает. – Все великие начинания в мире женщины губят в зародыше! Одевайся обратно!
– Так ты плыви сам! – предлагает Света Ленскому.
– Как только научусь плавать – поплыву, не сомневайся! – отвечает он, потом резко бросает окурок, ожесточенно внимает его ногой в гравий и объявляет новый план.