Вот и господин голландский посланник – барон Геккерн. Чем-то он всё-таки не нравился Петру: может, спесивым и важным видом, а может, тем, что про него ходили нехорошие слухи по столице. Никто не верил во внезапную бескорыстность жадного до денег барона, который завещал приёмному сыну всё своё состояние. Дантеса некоторые острые языки называли "женой Геккерена". Но Ланской в этом сомневался – уж больно охочим до женского пола был этот смазливый офицер. Чем-то он напоминал денщика Федьку – такой же балагур с двойным дном. Только Федька был свой, понятный русский мужик, а Дантес – холодный и расчётливый тип. Петру был неприятен его всегдашний насмешливый тон, которым он частенько донимал Пушкина. Вот и сейчас – делает вид, что внимательно слушает Александра Сергеевича, а сам, небось, ничего не понимает, что тот читает, потому что не знаком с началом романа, да и вряд ли ему интересно. Говорят, что он влюблён в Пушкину, а посмотришь в глаза молодого барона и недоумеваешь – где там любовь? Одни ледышки.
Пётр вспомнил последний вечер у Вяземских, и сердце его заныло от ревности. Почему Идалия так льнёт к нему? Что в нём такого особенного?
Позади Ланского раздался слабый шёпот. Он оглянулся и увидел пробирающуюся к нему Идалию. Вся какая-то воздушная, румяная, будто на улице был мороз, а не противная морось, нежно улыбающаяся красными губками, она села рядом с ним, и Пётр потерял способность о чём-либо думать. Его уже не интересовал ни роман, ни Пушкин, ни кто бы то ни было в этой комнате. Хорошенькое личико Идалии, с широко раскрытыми голубыми глазами, казалось здесь самым прекрасным и единственно достойным внимания. Она слегка пожала ему локоть, ответив на его радостный взгляд, а потом аккуратно сложила руки на коленях, всем своим видом показывая, как ей хочется послушать нашумевшее произведение Пушкина.
– А я думал, вы не испытываете симпатии к Александру Сергеевичу, – на ухо прошептал ей Пётр, едва удерживаясь, чтобы её не обнять.
– Если мне не нравится автор как человек, это не значит, что я не ценю его произведения… Тс-с-с, на нас оглядываются.
"Прошло несколько недель… Вдруг батюшка получает из Петербурга письмо от нашего родственника князя Б… Князь писал ему обо мне. После обыкновенного приступа, он объявлял ему, что подозрения насчёт участия моего в замыслах бунтовщиков, к несчастию, оказались слишком основательными, что примерная казнь должна была бы меня постигнуть, но что государыня, из уважения к заслугам и преклонным летам отца, решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдалённый край Сибири на вечное поселение…"