– Он принял нас за бежавших из тюрьмы преступников! –
гордо гудел Айфе́р.
– Что, всех троих? – усомнилась Ара́нша. – И госпожу? Нет,
он думает, что мы с тобой похитили знатную красавицу и хотим
продать за морем какому-нибудь ценителю.
– За морем... – печально проговорила Арли́на из-под
натянутого по самый нос плаща. – Айфер, ты был в Наррабане...
скажи, женщины там красивые?
– Очень! – мечтательно отозвался Айфер. – Черноволосые,
черноглазые, на вид – смиренницы, а на деле – огонь! Смуглые такие,
гибкие... с возрастом, правда, сильно полнеют, но это ж кому как
нравится...
Аранша дотянулась в темноте до рассказчика и крепко ущипнула
его, не заботясь, куда именно пришелся щипок. Раз уж они взялись
охранять в пути госпожу, тайком отправившуюся следом за женихом,
так незачем ее зря волновать!
Айфер понял намек и продолжил успокоительно:
– Но у них там строго! За девушками отец да мать в оба
смотрят, за женами – мужья. С наррабаночками не пошутишь. Если
какую красотку всего-навсего по заднице шлепнешь – тебя или
кастрируют, или женят...
– Ну, – рассудила Аранша, – руки ты всю жизнь
распускаешь... женат никогда не был, сам ведь хвастался... Стало
быть, спать с тобой в одном трюме вполне безопасно!
До Айфера не сразу дошел возмутительный смысл, заключенный в
словах наемницы. Он долго обдумывал сказанное, сосредоточенно
пыхтел... а потом тишину разорвал гневный вопль:
– Че-е-его-о?!
Ответом было сонное посапывание двух девичьих носиков –
посапывание слишком уж ровное и безмятежное...
Дорога скатывалась с высокого холма, мелькала среди густой
травы, на бегу ластилась к корням деревьев. Деревья не обращали на
дорогу ни малейшего внимания. Они ежились под резкими порывами
ветра, доносящего издали слабый запах моря, и печально тянули вслед
уходящим лучам солнца свои ветви, в листве которых сквозила
красно-золотая «седина».
Опадающие листья летели на дорогу, под копыта замызганной
клячонке, которую безуспешно понукал одинокий всадник – высокий
безбородый старик с узким длинным лицом и смуглой, как у
наррабанца, кожей.
Усталая чалая кобыла шла все медленнее, время от времени
спотыкаясь. Всадник, застигнутый в пути сумерками, бросал по
сторонам тревожные взгляды, выбирая, где бы остановиться на
ночлег.
Но остановиться пришлось раньше, чем он ожидал.