Змеи ускользали к алтарям витражей, обвивая мягкие каркасы стеблей
Томными ловушками своих лоснящихся развратностью тел,
И эссенции из миррового шлейфа и табачных кружев пестрели меж лепестков,
Благоухая в них запретными медитациями, которые манили грешников
Медовой мякотью и привлекательными бутонами: эфир вибрировал,
Клубясь в упоительных водоворотах тенет, что оплетали порфировые чаши,
Чьи багряные грани окунались в оргии парфюмов и шабашей, вихрившихся
Над колоннадами эбена: амфоры возбуждали желания, текли сквозь лепестки
Фантомами, скользящими по шелку похорон, что обтекали покровы кожи,
Которая, саднящая жестокостью обрядов, лоснилась, набухая запретными плодами.
* * *
Хищные маневры и дерзкие жала лелеяли черные шипы похотливых постелей,
И бешеные ласки хлестали яростью кнутов рощи фруктовых соблазнов,
Когда те, возбуждая животные инстинкты, сладость преступления окаймляли ошейниками,
Что смыкались на шеях железными обручами, дразнящими свободой рабство.
* * *
Мазохизм скользил среди мраморных изваяний,
Ошейниками и шипами окутывая бледные следы от веревок,
Когда связывания соблазняли извращенным эротизмом
Ветви кущей и сплетенные с ними нагие тела —
Черная кожа, блестящая среди вульгарных ласк, обтягивающая изогнутые станы,
Лоснилась блеском искуса, который, как гадюка, выползал из мглы,
Что красотой семи грехов томима, облачалась в саваны из кольев.
* * *
В капкане алых сетей и демонической развязности шипов,
Порабощающих злокозненностью роз медовые логова,
Страхи, как иллюзорные опухоли, расползались по глади бутонов,
Искажая нравственные обличия, прячущиеся под маской добродетели, —
Ее глубокие вздохи лоснились пурпурными шелками,
Стекающими с пышных и запретных для взора алтарей.
Они принимали в свои балдахины любовников,
Дабы слиться с ними в сладкоголосый еретический молебен,
И та томная траурная ряса, что поднималась над бархатом
Зловеще нависшего потолка, обтекала могилы поцелуев
Своей изящной и девственной червивостью,
Что фрукт гнилой благословляла на святые соблазны,
Которые лоснились, взвивая дурман перечных миражей:
Они пропадали бесследно, когда эфир будил похотливый трепет,
Отраженный от глянцево-черных хвостов, обвивших постели.
* * *
Изысканность, блуждающая в диких и неистовых вакханалиях,
Скользила сквозь прозрачную невесомость эфемеров,