Растерзанных сластью похоти и пульсирующих порнографией блудных бутонов.
* * *
Бунт изворотливых, как змии, искусов, изгнанных из рая,
Как терновые миражи, обволок медовым адом кощунственные исповеди,
Растекся терпким нектаром по соблазнительным формам тела,
Чтобы, слившись с чувственным приливом в демоническом поцелуе,
Изобличить метаморфозы жестокого сада и его жалящие укусами ловушки.
Они расцветали обсидиановыми хлыстами на медовых покрывалах,
И анисовый аромат кожи соблазнял струящиеся потоки шелковых волн,
Которые резвились в блудных просторах постелей и комнат, застланных грехом.
Они накрывали грациозным трауром, изящной трагедией идолов,
Чьи змеиные головы, восславляя дьявольские постулаты, вознамеривались испить
Яд порочных чаш, что, подносясь к пьяным от вакханалий губам,
Обнажали шипы, вонзая их в пунцовые от кровавых шабашей абрисы.
* * *
Бездною ада раскрылся цветок, обрамляя шипами соблазнительные формы:
Его змеиный стебель заигрывал с голодными потенциями, что, пленяя железные оковы,
Проскальзывали сквозь прозрачные вуали в лоно соблазняющих агонии шлейфов.
Когда шелка обтекали станы, они ловили экстатической дрожью
Капли крови на глади лепестка, который упругим туловищем змеи был окружен:
Вкушая тот заветный вкус, что лелеял запреты, поверженные воткнутыми в их плоды клинками,
Святыня сада наполнялась отравой, благоуханьями ядовитыми, как роскошь багровой клетки.
Траур, в меха коего были облачены ее колонны, скользил по вероломной наготе капканов,
И фрукты наливались спелостью пороков, зрея в кущах и лозах лицемерных истин.
* * *
Блаженство рая испробовав на вкус, свежестью плодов налитые экстазы
Рождали змей скольжение в бутоне, где вилось ласковое искушение
Любви, прельщенной дьявольским распадом, в садах цветя лианами нектароносных роз.
Владея экзекуций нежностью и трепеща пред вожделением, воспетым в гимнах дьявольских,
Томились туловища гадючьи в логове пряных воронок садизма и греха,
Когда их воля безмятежная струила водопады черной кожи, блестящей
На шелковых покрывалах агатовых лож, что, заволакивая иллюзии шармом роскоши своей,
Навек возвышались в порочных игрищах и дразнили вибрацией чувственность плетей, застывших
Перед храмами лицемерия и лжи, как созидатели греха, в лобзаньях слившиеся.
* * *
Вкушая вульгарный бред вуали, что купала букеты в кровавых мессах,