Катерина оставила лишь свои драгоценные крохи, общий заголовок и двухабзацевую статью о двухметровом гуманоиде, прилетающем на Голубую планету каждый третий парад планет.
Катерина услышала далекое эхо, она взяла древнее право голоса. В ней рождался истошный гул манящего света, и от этой безмерной точки расходились рябящие раскаты ее взрывающейся юной, но уже зреющей души.
Близкое молчаливое знание, единственное правильное и ведущее к краху, оно где-то рядом.
Вдумчивая Катерина с раннего детства начала познавать цену маленьким разноцветным бумажкам, заманчиво переливающимся на свету с мелкой паутиной четко выверенных линий. Через нежную кожу еще детских пальцев она познавательно впитывала их радость. Маленькая Катерина часто брала темный кожаный кошелек Татьяны, не глядя аккуратно погружала руку в его потаенные недра, бултыхала прохладные монетки, заслушиваясь запретным искрящимся металлическим позвякиванием.
– Ай-яй-яй, – говорила Татьяна, грозя мило пальчиком, снова застав Катерину со своим кошельком, – доча, кошелек трогать нельзя. – И Татьяна аккуратно вынимала его из маленьких пухленьких рук, с морщинистой угрюмостью вежливо приговаривая: – Каака, каака.
Как-то пяти-шестилетней она без спроса взяла кошелек на улицу и за несколько часов растратила почти все содержимое, увлеченно играя со своими подружками в магазин, щедро покупая торты из песка, красиво разукрашенные осколками разноцветного стекла и аппетитно воткнутыми маленькими зелеными стебельками травы, шедевры печенья и неотразимых супов в похожем кулинарном стиле и маленькие камешки-сладости, которые через мгновенье могли превратиться в бесценные брильянты, жемчужины или сапфиры.
Однажды, придя к ней в гости, проходя мимо зала, Евгений увидел Катерину вдумчиво сидящей на разложенном диване рядом со своей отдыхающей матерью, медленно вяжущей зимние носки, серьезно и внимательно пересчитывающей бумажные деньги.
– Пятьдесят пять, шестьдесят, – не спеша считала Катерина, аккуратно кладя одну купюру на другую, – шестьдесят пять, семьдесят.
Досчитав до последней, она тихонько пододвинула стопку измятых купюр прямо перед собой и вопросительно, с наигранной серьезностью, удивленно посмотрела на отстраненно-спокойную Татьяну, ушедшую с головой в свое вязание.
– И вот, – громко сказала Катерина, подождав несколько секунд, пока Татьяна не соизволила посмотреть в ее сторону. – Это все, что у нас осталось? – Она взяла тоненькую стопку купюр в руку и легко потрясла. – Как мы будем жить, занимать придется?