Осознав, что идеального решения нет, они загрустили. Все говорило о том, что от чего-то из их мечтаний придется отказаться. Талик готов был пожертвовать уединенностью ремесла, положив, что рано или поздно адаптируется к мельтешению вихрей, но все остальное им очень хотелось сохранить.
– Я думаю, – после долгого молчания твердо произнес Талик, – пока в приоритете сила.
– Чтоб защититься?
– Тут и да и нет. Послушай, и решим, насколько прав я.
– Давай!
– Если Совет решит, что мы не будем вместе.
– Но…
– Мы ж не станем подчиняться, верно?
Неподчинение Совету старейшин считалось в калахасской общине самым тяжким преступлением. Любые проступки, связанные с нарушением устава, будь то даже воровство или убийство, могли быть прощены через сопоставимое вине наказание, однако открытое неподчинение Совету каралось исключительно казнью.
– Да, верно, – девочке заранее стало страшно.
– Тогда они потребуют казнить нас…
– И только сила, – девочка начала понимать, к чему он клонит, – позволит избежать нам казни.
– Так и есть, Шенне. Сейчас им остро не хватает силы. Раз так, Совет, быть может, согласится… на все наши условия взамен. А если нет…
– То мы уйдем отсюда, – поддержала она.
– Да будет так.
– Да будет так.
Хотя Шенне с Таликом и решили, что им более всего нужны небесные дары боевого типа, получить их было, наверное, сложнее всех прочих.
В Калахаси, как и говорил Яр Минжур, оставалось лишь три полноценных воина-защитника, причем двое из них имели в качестве дара синий коготь, проку от которого им было мало – рассчитывать при поглощении таких листиков можно было лишь на увеличение числа призывов. Третий же – Гахтаг, первый воин-защитник Калахаси, – имел дары синего меча и щита, но был совсем не стар (ему было около сорока пяти). Рассчитывать на его естественную кончину было сложно, а при гибели в бою вряд ли бы у детей был шанс добраться до листков его «души».
В шутку Шенне иногда предлагала самим убить Гахтага, уж сильно он ей не нравился, – требовал от Совета титула яра (хотя и не достиг еще минимальных для того шестисот месяцев), вел себя очень высокомерно, порой даже надменно-презрительно. Совет, однако, им дорожил, ведь дары щита и меча стабильно передавались в их семье по мужской линии. Получил наследные дары и старший сын Гахтага, но, к несчастью, он умер от неизвестной хвори. Еще двое его сыновей подрастали, и община очень наделялась, что те станут отцу достойной сменой, и дары их не угаснут.