– Хасэгава-сан, это прекрасно! Сама судьба познакомила нас!
– Вы не считаете Игру злом? – удивился Кэнто.
– Скажем так: я считаю Игру величайшей математической загадкой. Вы очень удивлены, и я должен объясниться. Сам я никогда не играл. Во-первых, я не думаю, что моя нервная система подходит для этого. Кроме того, есть ещё некоторые соображения, которые станут вам очевидны немного позже. Итак, я не играю. Моя область науки – теория чисел. Если вся математика – это Япония, то теория чисел на ней всего лишь одна из префектур, маленькая и не слишком населённая. Я изучаю Игру давно, в основном по той информации, которая всем известна. Игра представляется мне вовсе не развлечением пришельцев, основанном на слепом случае. Наоборот! Игра есть сложная система.
– Вы тоже считаете, что существует система? – Кэнто, забыв обо всех приличиях, чуть не вскочил со своего кресла. – Простите меня, профессор.
– Пустяки. Итак – система, – продолжил Мидзусима. – Вероятно вы удивитесь, узнав, что число уникальных карт, то есть изображений на них, превышает четыре миллиарда. Ошаспели используют систему счисления с очень большим основанием. Говоря проще, изображения на картах – это их цифры. Правда людей интересуют только две из них, означающие удачу и неудачу. Моя гипотеза предполагает, что это крайние цифры системы. Да, я не сказал, что это симметричная система?
– Простите, профессор, у меня сложно с математикой, – развёл руками Кэнто.
– Не беда. Это не так сложно. В симметричной системе отрицательные числа изображаются без использования знака «минус». Минус единица – одна картинка. Ноль – другая. Плюс единица – третья. То, что вы называете неудачей, на самом деле означает вот что… – Мидзусима достал тетрадь, щёлкнул ручкой и написал в центре листа:
– 2 147 483 647.
– Минус два миллиарда сто сорок семь миллионов четыреста восемьдесят три тысячи шестьсот сорок семь, – медленно произнёс профессор вслух. Слова прозвучали сухо, зловеще, и у Кэнто невольно пробежал холодок по спине.
– Удача выглядит как такое же по модулю положительное число. И напомню вам, Хасэгава-сан, – это цифры! Они записываются… Вы прекрасно знаете, как они записываются. Одной картинкой.
Кэнто кивнул. Широко открыв глаза, он всё смотрел и смотрел на страшное число. Математика пугала. Ещё утром он назвал бы её глупостью, развлечением умов, пустой наукой. Теперь математика стала наукой о судьбе.