– Хде медсанбат?
– Фот, – обвел полянку рукой
старлей.
– Хренасе бублики! – не по-уставному
огорченно ответил танкист.
Тут Берестов немножко очухался и
перехватил инициативу, спросив у своего невежливого спасителя, кто
у них командир.
– Там, тащстрлтн! – махнул ручищей с
автоматом грубиян. Видно было, что соблюдение субординации вообще и
по отношению к конкретному пехотному командиру у этого парня – не
главное достоинство.
Прихватив из дырявого ящика то, что
было совсем необходимо, старчески заковылял к танку.
Машинка была сильно потрепанная,
запыленная так, что пыль слоем лежала, и побитая изрядно броня с
пулевыми клевками казалась почти ровной. Сзади, за башней
полусидели двое в рваных и горелых комбезах, белели бинтами, а
больше у машины никого и не было – все стояли кучкой там, где
упокоились безнадежные раненые.
Побрел туда, словно под конвоем. И
страшно удивился, когда увидел среди синих знакомых комбезов
немецкое фельдграу. Белобрысый немец стоял на земле крепко,
вызывающе расставив ноги, и был совершенно спокоен, только выглядел
немного удивленным. Обычный нормальный такой парень, ничего
немецкого в его физиономии не было, вполне себе деревенская морда,
таких в РККА – пруд пруди. Спроси кто Берестова «А как немец должен
выглядеть?», он так и не сказал бы, но абсолютно был уверен, что уж
иностранца бы по лицу отличил. А тут – только форма, чужая,
непривычная да странные сапоги с низкими, но широкими
голенищами.
– Командир, дывись! Ось на поле
найшов! Наш, мабуть с медсанбату!
– Головин! Пригляди за немцем! –
распорядился один из танкистов и поглядел на начштаба. Тот был
весьма убогого вида, сам это понимал, но ему было, как ни странно,
наплевать. Остальные тоже уставились на Берестова, кроме того, кто
видать и был Головиным, – тот так и остался затылком к старлею.
– Опоздали, значит? – утвердительно и
грустно сказал один из спасителей.
– Та, нао в гоот ехать, – выговорил
Берестов.
– Не получится, немцы уже в городе. А
у нас снарядов нет, даже не подерешься толком. А ты – медик? – с
надеждой спросил человек в танкошлеме. И остальные танкошлемы
уставились, даже и Головин оглянулся, ожидая видно, что потрепанный
и перепачканный человек с бумажками в руках окажется медиком и ему
можно будет сгрузить обузу – раненых.
– Не. Нащштапа, – поморщился
старлей.