Успел еще порадоваться, как хорошо,
что теперь у него есть СВТ. Эта винтовка была уже хорошо знакома. В
училище курсантам давали «мосинку», «Максим», ДП, а СВТ тогда была
окутана таинственностью, о ней только слухи ходили. Новомодные,
удивительные в своей силе – автомат ППД-40 и самозарядку
модифицированную СВТ-40 – он смог изучить только после госпиталя.
Дивизионное стрельбище было совсем близко от больнички и как-то так
получилось, что с комендантом полигонным отношения наладились сразу
и добротно. Стрелять Берестову нравилось, нравилось оружие, и если
только была возможность, то он старался научиться всему, что там
было возможно. План по обучению персонала разным военным штукам
батальон имел, вынужденно исполнял, скрепя сердце, и сам Берестов
частенько затыкал очередную вакансию для обучения собой, в том
числе и потому, что чувствовал свою ненужность в мирное время.
Поколотился немного, пытаясь доказать необходимость учебы той же
стрельбе, но ему неоднократно мягко и интеллигентно, хотя и
непреклонно, напоминали, что все врачи работают, не покладая рук.
Ровно то же они будут делать и в военное время, причем именно этому
– медицине! – их и научили уже, а вот он – должен быть образцом и
источником военных знаний. На случай, если как раз придет именно
военное время. Работы невпроворот, не надо отвлекать. Тому, что
нужно – персонал уже научен. Противогазы медики умеют надевать по
нормативам? Умеют. Строем ходить научились? Ну, в общем, да.
Спорить с Левиным получалось себе дороже. И потому, что тот был
главнее, и по причине проклятого косноязычия. И – да, медики
работали много и постоянно, действительно работы много было у
них.[2] А он вроде как сбоку припека.
Свою документацию старлей вел безукоризненно, обязанности
исполнял старательно. И именно на занятия и на стрельбы он
повадился ходить, как кот за сметаной. Ибо по бабам он был не ходок
по понятной причине, жена пропадала сутками на работе, что ему еще
было делать? Водку пить или книжки читать… Или вот так вот. Пить
начальник штаба не считал возможным, – чин свой позорить и звание
советского командира, тем более, что в армии помнили повальное
выкидывание из рядов за пьянку, как с 1937 пошло, так и до самой
войны строгости накатили. А с книжками в этой местности было
настоящее горе. То, что было в небогатой и скудной дивизионной
библиотеке – давно прочел, а больше тут книжек и не было вовсе,
разве что на польском языке, а кому этот язык теперь тут нужен?