Толпа одинаково одетых в долгополые
белые халаты, колпаки с повязками-масками на физиономиях, студентов
пошла в соседнюю палату, странно напомнив лейтенанту его стрелков в
зимних маскхалатах, а Берестов задумался.
Он много слыхал про «кукушек» –
финских снайперов, работавших с деревьев. Но до последнего времени
полагал это достаточно странной выдумкой, благо слухов всяких
ходило на фронте много: и про «охотников за гортанями», таких
неуловимых финских диверсионистов, которые, убив бойца или
командира, должны были принести начальству своему вырезанный у
врага кадык, словно дикие индейцы – скальп, и про финских
лыжниц-«лоттосвярдок», нападавших из засад там, где казалось
безопасно – в самом глубоком тылу, и про отравленные продукты,
оставленные в брошенных домах, и про мины-сюрпризы, и про
подкупленных командиров РККА, которые шпионством своим работали на
финнов. Последнее, однако, скорее было не слухом. Расстрел по
приговору военного трибунала штаба виноградовской дивизии, вместе с
самим комдивом – чистая правда, это лейтенант знал точно.
Получалось, что все же «кукушки»
существовали. И ранение – сверху вниз, и дальность – как раз для
винтовки с оптикой. Точно, сука бородавчатая, с дерева стрелял. А
что – в принципе удобно, ты с оптикой на 600 метров бьешь вполне
уверенно, а по тебе с открытого прицела хрен наведешься. Даже для
хорошего стрелка дальность уже велика. Да еще в придачу снайперу-то
сверху вниз стрелять проще, а вот по нему, да снизу вверх –
траектория будет не та, уйдет пуля на пару метров вниз, если
поправку не сделать. Опять же среди веток – поди, разгляди. Черт,
надо запомнить на будущее. И опять же – отличался Берестов от своих
бойцов. Не так, как вначале, когда у командиров были тулупы, а у
рядовых красноармейцев – шинели, сейчас уже поумнели все, но то,
что у лейтенанта была планшетка – выдало его, как командира.
И потом старался Берестов обдумывать,
как такого снайпера снять с дерева, чтоб не гадил на головы
проходящим, словно паскудная ворона. Помогало это от боли
отвлечься, потому как лечение шло по накатанным рельсам, не первым
тут лейтенант был.
Боль мучила все время. Но, что
поделать, – наркотизатор сероглазый поговорил со страдальцем долго
и серьезно, пояснив, что или боль терпеть, или будет большой шанс
привыкнуть к обезболивающим препаратам и стать морфинистом, то есть
– инвалидом. Лейтенант категорически не хотел становиться
инвалидом, и потому старался, чтобы кололи ему морфий пореже.