Тяжело было. Дыра в щеке, поломанные
челюсти и шатающиеся оставшиеся зубы, язык, ставший каким-то чужим
и твердым, словно коровье копыто. И периодические хирургические
вмешательства. Что-то там, в рваном рту, скручивали проволочками,
ставили какие-то шины. И постоянные процедуры, уколы и прочее, о
чем раньше Берестов и понятия не имел и даже не подозревал. Да и
лекарств приходилось поглощать невиданное количество, что тоже
пугало.
Заметил, что мышцы увяли, – раньше,
до ранения были рельефные, красивые, сейчас же словно сдулись. А
еще он очень опасался того, что так и останется немым. Или что
свихнется от постоянной изматывающей боли – писали же солидные
люди, писатели признанные, что боль сводит с ума.
Запала в голову такая фразочка
сероглазого наркотизатора, когда лейтенанта потрошили в очередной
раз:
– Запомните, товарищи студенты,
описание отравления атропином: горячий как заяц, слепой как летучая
мышь, сухой как кость, красный как свекла, и сумасшедший как
Шляпник.
[1] Шюцкор
(образовано от швед. Skyddskår, также фин. Suojeluskunta – Охранный
корпус) – существовавшая в 1917-1944 годах финляндская полувоенная
организация-ополчение, задачей которой было повышение
обороноспособности страны. Фактически – национал-шовинистическая
организация прогерманской ориентации. В 1939 году, накануне
советско-финской войны, силы шюцкор насчитывали свыше 111 тыс.
мужчин, около 105 тыс. женщин, и около 54 тыс. подростков
находилось в юношеском отделении организации. С 1940 года шюцкор –
часть Вооруженных сил Финляндии.
Чего от нее хочет этот покалеченный
парень, она не сразу сообразила. Прочитала стыдливо сунутую ей
записочку, не поняла ничего, хотя почерк у больного был отличный –
округлый, разборчивый и красивый. Посмотрела на него внимательно,
уже подозревая, что он какую-то гадость затеял, – ну не ждала она
от мужчин ничего хорошего, тем более – от больных.
– Какой еще шляпник с атропином? –
удивилась она. На всякий случай – грозно. Этот тон у нее отлично
получался, потому как была она прямой, решительной и вообще-то уже
поставившей на себе крест. Так уж вышло, что уродилась она в
маленьком местечке в черте оседлости, рано осталась без родителей
и, в общем, привыкла полагаться на себя. Как на грех выросла она
ширококостной, крепко сколоченной и – увы – некрасивой. Не так,
чтоб мужчины, взглянув на нее, вздрагивали, как испуганные кони, но
и симпатии не выражали, обращаясь строго по делу. Работницей она
была отличной, выучилась, хоть и с трудом, – бедность чертова! – но
дело свое знала.