– Рая, дай бог здоровья тебе и твоему дитю. Счастливой дороги! Зара ткнула деньги себе за пазуху.
Осип помог Раисе сесть на двуколку и стал откланиваться цыганкам.
– Спасибочки вам за усё, добрые люди, до свиданьица, – дернув аккуратно вожжами.
– Дочка, ну как ты, не раструсить тибе, – посмотрел внимательно на бледное лицо Раисы.
– Папаня, чи раструсить, чи не раструсить, а ехать надо усёдно. С божьей помощью доедим, – перекрестилась Раиса.
– Нам лиж бы два хутора засветло проехать, а по свому хутору я у потемках усё вижу. Ну, чиво там, Петро Александрович, посапываить? – спросил Осип и с умилением посмотрел на новорожденного.
Въехав в свой хутор, Осип свернул к своей хате.
– Папаня, а може нас домой сразу? Уморилася я дюжить.
– Да нихай мать порадуеца, да поглядить на унучонка.
Осип привязал кобылу Лыску за ворота, помог Раисе вылезти из двуколки и постучал в темное окно, закрытое ставнями.
Арина выглянула и, увидев в щель неплотно сбитой ставни своих, пошла открывать дверь.
– Арина Петровна, открывай двери, устречай унучонка, – он взял Петра на руки.
– Ой, божечки, ой, божечки, жалочка, ты моя кровинушка, – она взяла аккуратно из рук мужа внука и, прижимая к груди, занесла в хату.
– Постой, Арина, дай я коганец чи лампаду зажгу, а то ишо грохнися с дитем, – Осип засветил каганец, и все вошли в хату.
– Арина, а идеж Василь и Михаил опять чи на улицу к Мохорке ушли?
– Не пошли за хворостом к речке, а то завтря грубку нечем топить. Они зараз придуть. Дочечка, ложись, ложись на кровать, а унучика я рядом покладу, уморилась, небось.
– Арина, наливай боршу, хочь холоднова, охота есть, аж под ложечкой сосёть.
Пока мать суетилась с вечерей, Раиса перепеленала в сухие тряпки родное розовое тельце, молока в грудях ещё не было.
– Маманя, дайте кусочек сахара и хлебца, жовок нажую, – Арина принесла.
Раиса пережевала и завернула в тонкую тряпочку, туго завязала и дала аленькому Петру.
– Сыночек, на пососи бабушкиного хлебца. – Тот скривился, но заплямкал то
открывая, то закрывая глаза.
Арина быстро накрыла на стол, в деревянную миску налила еле теплый борщ, а в другую густой узвар, от бурсачки хлеба отломила несколько ломтиков.
Перекрестившись перед иконами, Осип первым сел за стол на свое отцовское место, Арина села тоже на свое. У Раисы был выбор (раньше в детстве родители их приучили садиться за стол только на свои места и брать только свою ложку), и она села ближе к матери.