– Дочичка, не понимаю, дети – то при чём, энто, как и Петюшка тоже ураг?
– Ато как же, усе, маманя, мы усе ураги, вот Совецкая власть довела.
Мать с дочерью пошептались и притихли, какой там сон. Арина была вся в сострадании к дочери и не сомкнула глаз до самого рассвета. Раиса, измученная дорогой, родами и всем происшедшим еле уснула. А когда за окном засерело, Арина тихонько поднялась и перепеленала внука, дала ему жовки и пошла на баз.
Осип уже подъехал ко двору со всеми пожитками, уложенными на двуколке, а сзади за двуколку была привязана корова Зорька.
– Арина, иди подмагни перенесть у чулан пожитки. А корову у наше стадо уместе с Мушкой отгонишь, а я поеду на бригаду, коня надо отвесть, а то бригадир ишо выругаеть, скажить, узял и пропал. Ну, как там унучата посапывають, бедненькие мои?
Подоив обеих коров, Арина вышла со двора и погнала на выгон. Выгон на хуторе – это центр всех информаций, судов, пересудов. Осипа и Арину уважали на хуторе, они были глубоко верующие и законопослушные, в их семье не было места пьянству, дебошу и мату.
Все из поколения в поколение передавали почитание, уважение и любовь к ближним своим и не только к своим, но и ко всем людям, благодаря своему трудолюбию они жили в скромном достатке.
Арина знала, что сейчас на выгоне бабы судачат о её семье, ну что ж, на чужой роток не накинешь вороток.
Здороваясь и кланяясь, она, как всегда, подошла к ним. Они ответили тем же.
– Ну што, Арина, твои съездили заздря? Али чиво узнали. Ну чи отпустять чи не? – спросила самая активная сплетница бабка Дашка.
– Бабоньки вы мои, да отколе ж нам знать, коли с ними нихто и гутарить ни стал. Один Иван Пруцаков сказал, што забраны по закону и усё тут. – Подняв край завески, стала вытирать невольно катившиеся слезы.
– А как же будем без батюшки Ивана, хто ж будя у церкви служить? – вопрошала Матрена.
– Ой, Матрена, свято место пусто не буваить, если батюшку Ивана не отпустють, пришлють другова. Кады у городе у Луганске была то слыхала, што церквы будуть закрывать. Можа Ивана и забрали таво, штоб церкву закрыть, – выдала новость Зинка, молодая высокая женщина, с бегающими глубокопосаженными карими глазками.
– Зинка, табе сбрехнуть, дак как с горы скотица. И хто энто допустя церкву закрыть ишо чиво придумала. Бряши, да не забрехувайся, – оборвала Зинку Ульяна. – Завсегда, ну, такое гутаришь.