– Не помню. Пару жизней назад, наверное, – пытаюсь разрядить сексуальное напряжение, что повисло между нами, шуткой.
– Я знаю, как тебе помочь, – шепчет она, почти уткнувшись своими губами в мои.
Ее руки уже расстегнули пряжку ремня и пуговицу на брюках, и теперь упрямо тянут молнию вниз. Она смотрит, не моргая. Глаза почти черные из-за расширенных зрачков. Тонкие гибкие пальцы уже проникли под резинку трусов и ведут себя по-хозяйски.
Минутное замешательство. Мне хочется усадить ее на стол и долбить изо всех сил, не сводя глаз с жутких масок с пустыми глазницами, но я делаю над собой усилие и вытаскиваю руку из брюк.
– Эли, мы не можем больше этим заниматься. Я думал, мы все решили.
– Это ты все решил за нас. – У нее такой обескураженный вид, что я удивлен, как Эли не залепила мне пощечину. – Кэтрин что-то узнала?
– Нет, – мямлю я, стараясь смотреть в пол.
– Тогда в чем дело?
– Я так больше не могу.
– Тебе все устраивало еще неделю назад, – говорит она, прищурившись.
Эли права. Мне нравилось проводить с ней время. Страстность и необузданность под присмотром погребальных масок или в обстановке морга. Время, проведенное с ней, – это самые острые моменты моей интимной жизни. Особенно тот раз, когда я взял Королеву севера прямо на секционном столе. Могильный холод и всепоглощающий жар.
Это длилось полгода. То был тяжелый период. Я жил на кофе, сигаретах и наших с Эли встречах. А потом я понял, что люблю Кэтрин. Люблю, несмотря на то, что она не дарит мне таких острых ощущений, и не хочу обманывать. Я же сам женился на женщине, которая была мне, скорее другом, чем возлюбленной.
– Эли, прости! – беру ее за руку. – Я никогда не забуду то, что было между нами, но меня съедает совесть.
– Я понимаю, Фрэнни, – говорит Эли, пытаясь скрыть обиду. – Но если тебе захочется спустить пар, я не против.
– Я найду другой способ, – обещаю я.
– Сомневаюсь, – говорит Эли и отворачивается.
Я застегиваю брюки и оставляю ее наедине с масками и одиночеством.
***
– Босс, в кабинете вас ждет жена, – сообщает Саймон, перехватив меня у кофейного автомата.
Прекрасно. Мертвая женщина. Дикая женщина. Женщина, которой стыдно смотреть в глаза. А еще даже не обеденное время.
– Кэти, здравствуй! – приветствую я жену, которая сидит на стуле и нетерпеливо клацает ногтями по кромке стола.