– Ты был в морге? – спрашивает она без приветствия.
– Да, прости, не успел отмыться от трупного запаха. – Я обнимаю ее.
– Ее духи похуже будут, – морщится Кэтрин и высвобождается из объятий.
– Что случилось, Кэти?
По ее сдвинутым бровям и огоньку в зеленых глазах, я понимаю, что она мне не ланч бокс пришла занести.
– Ты видел заключение нового профайлера? – спрашивает она с напором.
– Еще нет, но его навязали ФБРовцы, и он вроде профи.
– Он описывает Душителя как маргинала и простого насильника! Вы так никогда его не поймаете! Он скорее эстет, человек с медицинским образованием. Он не так прост. Сделай что-нибудь!
– Что я могу, Кэти? – реву я, вмиг вскипев. – Мы не можем работать вместе на одном деле. И с Бюро я бодаться не могу.
Пинком отправляю стул в стену.
Я замалчиваю горькую правду, которая сводит с ума. Если мы не поймаем его в ближайшее время, меня отстранят и передадут дело Душителя федералам. А я должен поймать его сам.
– Прошу тебя, хотя бы прими к сведению мой отчет, – говорит она умоляюще и вкладывает мне в руки папку.
– Кэти, давай поговорим об этом дома. – Я тоже смягчаюсь, видя, что она переживает не меньше моего.
Я опускаю жалюзи, хотя это надо было сделать сразу после того, как я переступил порог. Добрая половина парней подтянулась сюда, чтоб попить утренний кофе и понаблюдать за семейной ссорой, будто это мыльная опера какая, а не моя чертова жизнь!
– Хорошо, прости, Фрэнни. Я знаю, как ты стараешься, и не имею права давить.
Я смотрю на нее и не могу отделаться от мысли, что был бы счастливее, если б она начала одеваться, как Эли. Реальность такова: мешковатые пиджаки, юбки чуть ли не в пол, хлопковое белье максимально закрытого фасона и полное отсутствие косметики на лице. Библиотекарша, что дружит с вашей матушкой, и с которой в постели можно только читать.
– Ничего, я понимаю, что ты хочешь помочь, – выдавливаю я, возвращая стул на место.
Она чмокает меня в щеку и идет к выходу. У самой двери оглядывается и одними губами шепчет:
– Я тебя люблю.
– И я тебя, – отвечаю так же беззвучно.
Когда дверь захлопывается, я достаю из папки фото девушки и прикрепляю к пробковой доске, что висит на стене, напротив моего стола. Доска почти пустая, потому что мы ничего на него не нарыли. Только девушки. Третье фото. Третья жизнь. И я ничего не сделал, чтоб его остановить.