Вот я и сказал про «поплачь». Что я, баба, что ли, – с мужиками обниматься?! Ну хлопнул его по плечу раз-другой. А то еще и правда заплачет.
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Лидочка говорит, что в моем возрасте нельзя всё держать в себе. Нужно иногда плакать.
Но я не могу. Я хочу, а слез нет.
Николаева из второй ревет, как динозавриха, у которой детеныша отобрали. Несправедливо, да? Это же у меня дочу отобрали, а ревет почему-то она. Может, меня подменяет?
Я села на кровать и молчу. Думаю: ну зареви уже! Может, продышишься.
Я давно не дышу. Вдох еще могу, а назад, чтобы выдохнуть, не получается. Хожу как кит – воздуха в пузо набравшись. Лидочка даже испугалась раз. Всполошилась, что у меня… брюшная грыжа! А врач послушал и сказал – «неваренье».
Я сразу нашего Барса вспомнила. Как он харкал костями. Мама ему острого даст, а он потом всю ночь жалуется. А бабушка маму ругает. Говорит: вот, пожалуйста. Теперь у него из-за тебя… вот это. Неваренье!
Бабушка старая была. Забывала всё. Как я сейчас.
Но ее я никогда не забуду.
Может, все и правда так, как врач сказал.
Что у меня эта жизнь никак вареньем не становится.
ПЕТРОВИЧ
У Голика опять несварение. Конечно, так жрать! Еще и фасоль.
Пошел к медсестре за углем и эту – страхоидолшу – встретил. Говорю, ты бы хоть в помещении шапку снимала. Неприлично это – в шапке среди людей ходить!
А она сразу в штыки!
– Не шапку, а берет!
Противным таким голоском. Как будто это у нее несварение, а не у Голика. Ну честное слово!
Я плюнул и дальше пошел. Пусть ходит где хочет.
А она мне в спину:
– Ты не знаешь, где здесь туалет?
Не знаю? Я здесь живу вообще-то!
Говорю – не так чтобы зло:
– Там, где буква Ж нарисована. Ты читать умеешь?
А она мне:
– Нет.
На полном серьезе! С таким еще лицом…
Нет, ну ладно! Может, просто буквы забыла? Они же все в этом возрасте ку-ку. Невменяемые!
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Потерялась. Пошла искать туалет и снова на этого злодея наткнулась.
Вот за что мне все это? Николаевой такое солнышко дали. Веру! Ну прелесть же! Они уже и в карты вместе играли. А Николаева продула, обиделась и ушла. Но это обычное дело. Она же психическая.
А я даже обидеться не могу. На правду ведь не обижаются.
Буквы эти… Я на самом деле их забыла! Стала столбом – как свекла переваренная. Красная такая. И слова сказать не могу.
Хорошо хоть в штаны не надула. Был бы совсем позор.